и художественной целостности к роману, более того, в «Чистом понедельнике» перед нами – квинтэссенция изображаемой эпохи, ещё не наступил жестокий «не календарный – настоящий двадцатый век», но его приближение (Первая мировая война и последовавшие за ней потрясения) ощутимо близко.
«Чистый понедельник», вне всяких сомнений, одно из лучших произведений Бунина. Он сам выделял его из всего созданного им. Такую запись Бунин сделал в ночь написания рассказа, с восьмого на девятое мая 1944 года, в своём дневнике: «Час ночи. Встал из-за стола – осталось дописать неск[олько] строк «Чистого Понед[ельника]». Погасил свет, открыл окно проветрить комнату – ни малейш[его] движения воздуха; полнолуние, ночь неяркая, вся долина в тончайшем тумане, далеко на горизонте неясный розоватый блеск моря, тишина, мягкая свежесть молодой древесной зелени, кое-где щёлкание первых соловьёв… Господи, продли мои силы для моей одинокой, бедной жизни в этой красоте и в работе!»
Комментированный пересказ рассказа И. А. Бунина «Чистый понедельник»
Герои рассказа – вновь безымянные он и она. События разворачиваются в Москве конца 1911 – начала 1912 гг., последний эпизод – трагический и переломный 1914 год: в тексте сказано, что к 1914 г. «прошло почти два года с того чистого понедельника».
Герои «были богаты, здоровы, молоды», удивительно хороши собой. Он, герой-рассказчик, «красив почему-то южной, горячей красотой», «даже «неприлично красив»», как заметил однажды один актер. Она красива какой-то «индийской, персидской» красотой: «смугло-янтарное лицо, великолепные и несколько зловещие в своей густой черноте волосы, мягко блестящие, как чёрный соболий мех, брови, чёрные, как бархатный уголь, глаза; пленительный бархатисто-пунцовыми губами рот оттенён был тёмным пушком…»
Познакомились герои «как-то в декабре, попав в Художественный кружок на лекцию Андрея Белого». С декабря и до рокового чистого понедельника они встречаются, ездят «обедать в «Прагу», в «Эрмитаж», в «Метрополь», после обеда в театры, на концерты, а там к «Яру», в «Стрельну»…», при этом до чистого понедельника они не были ещё «совсем близки», что держало героя «в неразрешающемся напряжении». Она снимала угловую квартиру «в доме против храма Спасителя» «ради вида на Москву»: «…за одним окном низко лежала вдали огромная картина заречной снежно-сизой Москвы; в другое, левее, была видна часть Кремля, напротив, как-то не в меру близко, белела слишком новая громада Христа Спасителя…». Там, в двух съёмных комнатах она разучивала на «дорогом пианино» «сомнамбулически прекрасное начало «Лунной сонаты»».
«Странная любовь! <…> Странный город!» – вспоминает рассказчик свои былые думы, для него возлюбленная и Москва становятся близки друг другу по своей странности, «восточной мудрости». Так он описывает «странный город»: «Блаженный и Спас-на-Бору, итальянские соборы – и что-то киргизское в остриях башен на кремлёвских стенах…».
Героиня столь же загадочна, сколь и город, в котором она так органично существует. Кажется, её образ состоит из одних противоречий: прочитывала новые книги Гофмансталя,