друг друга. Когда я их увидел в первый раз, это меня озадачило, и я долго о них вспоминал. Даже сама манера разговора у них была необычной: если один начинал предложение, часто заканчивал его другой – и наоборот. Они были не просто уникально схожи, они дополняли друг друга, как две части единого целого.
Сейчас на меня это уже не производило сильного впечатления, но Светлану, видимо, заинтриговало. Она переводила мои слова и смотрела по очереди то на одного, то на другого. Итальянцы были привычны к такому вниманию, и их это, похоже, даже забавляло.
Переглянувшись, они вдруг прервали меня, стали объяснять, что мой партнер уже был у них пару дней тому назад и им все известно. Я не стал спрашивать, что именно им известно, а тем более, какое предложение сделал мой бывший партнер (я не сомневался, что предложил он им наверняка больше, чем могу предложить я), лишь сказал, что мое бизнес-предложение изложено письменно в двух экземплярах – на английском и итальянском языках. Светлана перевела, достала из папки, лежавшей у нее на коленях, эти два документа и передала через столик, разделяющий наши диваны, каждому из братьев в руки. Взглянув на свои листы, они, не глядя друг на друга, обменялись ими. Наблюдать это действие со стороны было удивительно. Светлана же, судя по выражению ее лица, вообще была изумлена такой негласной коммуникацией между ними.
Мое предложение они пробежали глазами не более, чем за минуту. Посмотрели друг на друга и одновременно положили бумаги на столик. Один из них рукой, держащей догорающую сигару, начал постукивать по столу, отчего вверх полетели причудливые завитки дыма. По их лицам проскользнули легкие и, как мне показалось, ироничные улыбочки. Внутренне меня это задело, но что делать – я пока еще не до конца знал их итальянскую манеру ведения переговоров. Ждал. Светлана стала переводить их неспешную речь – гораздо более медленную, чем до этого – о том, что им ясно мое предложение, что они его рассмотрят сегодня и что завтра утром мы получим ответ в это же время в этом же офисе. Повисло неловкое молчание. Я не знал, что они думают, но был уверен, что мне откажут. Зачем им тогда нужен этот день? Чего мне здесь торчать и ждать целые сутки? Это было не по мне. Я не любил таких тягостных ожиданий, особенно зная, что результат будет отрицательным. Пока я думал, как им деликатно намекнуть, что хотелось бы узнать ответ раньше, но в то же время не давить на них, Светлана вдруг снова быстро заговорила своим высоким писклявым голосом. Я от неожиданности вздрогнул. С недоумением посмотрел на нее. Хотел вставить хоть слово – но было поздно: ее, милую, понесло! Мой слух успевал выхватывать лишь отдельные слова: Колизей, венецианские дворцы, римские императоры и прочая дребедень, которую она выдавала со скоростью триста слов в минуту.
Господа Лучиано тоже сразу оживились. Начали отвечать ей в тон, жестикулируя своими короткими пухлыми ручками. Быстро достали откуда-то карту Рима, разложили ее на столике, наклонились над ней и стали втроем что-то шумно обсуждать. Это был полный