девять сантиметров! Рекорд породы!
Но, наверняка, это – предел черёмухового возраста. Это дерево находится на грани естественной смерти, от старости. Оно, просто, дряхлое! Оно – едва живое…
Зигзагами виляя от одного, заинтересовавшего меня ствола, к другому, я продвигаюсь по склону. Плотная стена листьев какалии, соссюреи, лабазника, белокопытника и другого высокотравья, пожалуй, вдвое выше меня! Ничего не видно! И я часто кричу, оповещая окрестности о своём присутствии.
– Эгей!!! Это – я, здесь! – горланю я.
Разворачиваюсь вверх по склону и шагаю из лопухов смешанного леса, в пихтарник. Сочащаяся влагой лесная подстилка совершенно скрадывает звуки моих шагов!
– Бах! Бах! Бах! – мои хлопки в ладоши, гулкими выстрелами разносятся по лесу.
– Вот громкость! – удивлённо качаю я головой, – Как из пушки!
Это несколько ободряет. Но, по-прежнему, тревога молоточками стучит в висках и край штормовки с левого бока, загнут за рукоять моего огромного тесака, оставляя её открытой. Когда становится совсем страшно – моя рука впивается в рукоять ножа. Холод металла остужает мою панику, поддерживает стойкость духа…
Вот – вмятины в ковре мха… А, вот здесь – медведь, перескакивая через валёжину, сорвал с неё когтями, мох. Его стебельки ещё, даже, не распрямились! Я, в раздумье, поглаживаю этот мох, пальцами…
– Медведь прошёл здесь – только что? Или это обман погоды? – думаю я, – Попробуй, определи! Такая погода, сырость и прохлада… Да и вообще! В здешнем лесу, такое количество признаков указывает на свежее присутствие медведей, что обращать внимание на эти свидетельства – становится делом, достаточно глупым.
– Эгей!!! Это я здесь, иду! – ору я, на весь лес.
– Услышит – уйдёт! – думаю я, прислушиваясь к своим крикам.
Я очередной раз осматриваюсь по сторонам: море высокотравья остаётся ниже по склону. Я решаю пощадить натянутые целый день нервы и поворачиваю вверх…
Через несколько десятков метров, я выхожу в самое начало уходящего вниз, к озеру, распадка. Его ложе только начинает формироваться и пока, едва выделяется на окружающем фоне. Вокруг стоит папоротниковый пихтарник.
Редкий ковёр папоротников не достигает мне и колен. Хороший обзор вокруг!
– Рррррррррррррррррр… – отчётливо слышно тарахтение дизеля, расположенных на равнине Серноводского перешейка, совхозных доек.
И я немного успокаиваюсь. Пихтарник, по которому я шагаю – спелый, толстые стволы пихт меня, конечно, интересуют.
– Пихта, сорок четыре! – через пару минут уже громко говорю я, записывая в дневничок цифры.
Хоть и пологий склон, но подниматься вверх по неровностям леса – не так уж и легко и я, успокаивая дыхание, не спеша бреду от одного, измеренного мною ствола пихты, к другому.
– Так! Пихта, пятьдесят два! – я громко разговариваю, сам с собой, – Здорово!
Уклон совсем небольшой – а, всё ж, сбивается дыхание…
– Эге!..
Первое же слово моего командного, предостерегающего крика обрывается