когда-нибудь вернется… Отец привел ее сюда не за тем, чтобы она целовала пятки эльфам, замаливая ошибки прошлого, которые к тому же не касались никого из них. Они никогда не смогут друг друга понять. Могут только попытаться… переступив через собственную гордость и тысячи лет предубеждений.
– Ничего страшного, господин Шепеторн, господин Эмиель в чем-то прав. – заступилась за филида Беатрис, в жесте дружелюбия коснувшись рукава его мантии, – Пусть мы и живем на одной земле, дышим одним воздухом и работаем с одной силой, все же мы совсем разные. Я тогда спасала свою жизнь и жизни своих родных, они отстаивали честь священной рощи, каждый из нас делал то, что считал правильным. Мы можем попробовать договориться, но законы наших реальностей не дадут нам почувствовать себя в чужой шкуре. Господин Эмиель потратил на это свою жизнь, и уверена, ему еще многое предстоит познать. Надеюсь, это взаимно… и духи его земли благоволят ему.
– Мудрые слова… – выдержав скептическую паузу повел бровью мужчина, казалось, посветлев лицом. Осушив свой кубок, он ударил пару раз Яшвена по спине, наконец, разрешив его спор с заблудившейся земляникой и выручив его от неминуемой гибели от удушья.
Впрочем, далее разговор ушел в более мирное русло, и все уже старались не упоминать о давней вражде. Этой ночью были и другие, более важные дела…
Девушки же оказались такими же, как и она, юными ведьмами, каждая в свое время они прошли обряд посвящения и прибыли сюда со своими наставницами и старейшинами их земель. Они быстро подхватили Беатрис в свой круг, закружив в общем хороводе. Перебивая друг друга, они засыпали ее вопросами, на которые девушка терялась, что ответить… Не было у нее наставницы, ее всему научил отец. Ей приходилось скрываться, ибо в этих землях такие, как она, уничтожались. Сколько она себя помнила, здесь не было ковена, к которому она могла бы примкнуть, потому ей предстояло создать собственный или последовать за своим наставником путем отшельницы. Что за сила привела ее сюда? Злой рок… не иначе. Но эта невообразимая легкость, с которой ноги касались земли в общем потоке, а руки, словно крылья огромных птиц, скользили по воздуху, создавая ощущение полета, вторя шепоту складок их одежд… Этот смех, что, дополняя музыку, сливался в унисон со стрекотом цикад, и пламя костра, что все еще грело, а не сжигало… даровало новую жизнь земле, а не уничтожало плоть… Этому чувству невозможно было сопротивляться. Чувству великой силы, что томилась в ней до сего дня, и теперь текла полноводной рекой, сметая слежавшийся за долгую зиму снег и хрустящий лед одиночества и страхов. И эта сила ждала момента, чтобы быть выпущенной на свободу.
– Так что значило это «иного выбора у нас нет»? – хмуро спросил у Виктора Шепеторн, со стороны наблюдая за играми девушек, – Уж не хочешь ли ты сказать, что эти невежды с вилами скоро перестанут воевать друг с другом и ополчатся на нашу девочку? Тебя-то я знаю, но вряд ли