не это…
– Разве вы не помните? – вздернув брови удивился Герман, – Хотя да… вы были еще очень молоды, да и не о том нужно было думать.
Резко ударивший в нос аромат цветов белладонны заставил Беатрис вздернуть голову вверх. И в последних отголосках сумерек она увидела как играют на свету брызги камней граната на черных кружевах в руке ее возлюбленного.
– Это…
– Долгая история. – Герман не дал ей договорить, и как раз в этот момент раздался тихий стук в дверь.
В дверном проеме показалась миниатюрная фигурка Линды, которая сообщила, что ужин уже скоро будет готов.
– Вы говорили, будто мой брат что-то показал вам… – напомнила Беатрис, под руку ведя внука по коридору в сторону библиотеки, – Что же это было?
– Как раз об этом я и хотел поговорить. – ответил он, тростью проверяя дорогу, постукивая ею по мягкому ковру, но хотя бы по тому, как он держался, можно было сказать, что нужна ему эта трость скорее для «галочки», – Было кое-что в нашем доме, о чем всеми силами пытались забыть. Я понимаю, что для вас значил ваш поступок, вы спасали свою жизнь, защищали тех, кто вам дорог, но наша семья так и не смогла справиться с утратой. Дедушка Теодор… помимо газет и пера его лучшим другом стал алкоголь. Он почти не выходил из своего кабинета, а когда выходил… легче было договориться со Смертью, чем с ним. Он совсем перестал писать со временем, взгляды его радикально изменились не в лучшую сторону. В свете от него быстро отвернулись. Отец… да что о нем говорить, я уже и так сказал более, чем достаточно, а большего он не заслуживает. Он покончил с собой спустя три года после смерти моей матери. Тетушка Эмма… – он тяжело вздохнул, будто переводя дух, – Если бы ее не насадили на кинжал, то точно сожгли бы на костре, нет, ей не передались какие-либо способности, просто львиная доля того природного обаяния, которым вы обладали, воплотилась в ней. И она не гнушалась пользоваться этим, выводя из себя отца своими выходками и мороча головы мужчинам. Тем летом, когда ее зарезали на балу ее же бывшие любовники, я был здесь… и просто попросил Алоиса забрать мои вещи и реликвию, которую он попросил меня сохранить.
Отворив ключом дверь, он пропустил вперед Беатрис и прошел за ней следом. И когда свет свечей в настольном канделябре мягко разогнал тьму, он продолжил.
– Может вы не помните свой дар Исааку, но это вы точно должны были запомнить. Алоис говорил мне, что дед нанял лучшего художника Гамбурга для этой работы. Должен сказать, когда я еще мог видеть, он продолжал выглядеть превосходно… я только сменил багет.
– Да вы что… – ошеломленно вздохнула Беатрис, подходя ближе.
С высокого полотна в человеческий рост на нее смотрели ее близкие. Как живые, будто время тогда остановилось для всех них. Теодор… степенный и серьезный, всеми силами старающийся не хмурить густые, кустистые брови, сжимающий крепкими пальцами ее хрупкие плечи. Аскель… в том самом возрасте, когда