и вскоре убедились: дорога обрывается возле крайнего дома. Зато есть тропа, она ведет в лес. Возвращаться не хотелось, и мы пошли по кромке картофельного поля, впереди между деревьев виднелись крыши домов, на них мы и ориентировались. Местность здесь холмистая, пришлось идти под гору, не скажу, что это была приятная прогулка. И тут взгляд мой упал влево, где в зарослях терновника стоял дом. Я вдруг сбилась с шага и замерла.
– Ты чего? – спросил идущий за мной Вадим.
– Дом, – сказала я, кивнув на заросли.
– Хочешь взглянуть?
– Не знаю, хочу ли, – честно ответила я. – Что-то с ним не так.
– Тем более стоит взглянуть, – усмехнулся он и взял меня за руку.
Идти пришлось по картофельному полю. Когда мы смогли добраться до дома, выяснилось, что к нему снизу вела неплохая дорога, посыпанная щебенкой. Вряд ли дорогой часто пользовались, но она была, возле дома делала плавный поворот и уходила к водонапорной башне, которую, судя по ее виду, давно забросили. Дом оказался нежилым. Железо на крыше успело проржаветь, окна заколочены, двустворчатые двери, выходившие на широкое крыльцо, тоже заколотили досками крест-накрест. Ограда палисадника завалилась. Вокруг буйство крапивы. Таких домов в русских селениях воз и маленькая тележка, но этот мне упорно не нравился.
Вадим стоял рядом, с любопытством на меня поглядывая. Подходить близко к дому мы не стали из-за крапивы, которая доставала мне до пояса. Да и не было у меня желания подходить ближе.
– Что подсказывает тебе внутренний голос? – не удержался Вадим.
– Он молчит. А твой?
– Мой вообще неразговорчивый, а на твой я надеялся.
– Место скверное, – буркнула я. – Надо у Ключникова поинтересоваться, что это за дом.
– А на что похоже?
– На что? – Я попыталась разобраться со своими ощущениями. – Страдания, боль, издевательства. И вместе с тем какая-то буйная радость. И все это связано с детьми.
– Папаша-алкаш измывался над домочадцами? – предположил Вадим.
– Может, и папаша. Дом давно заколочен, следовательно, к нашему расследованию отношения не имеет. Идем отсюда, у меня от него мороз по коже.
Мы отправились по дороге, вскоре она вывела нас на площадь. Пора было навестить художника.
Плетнева мы застали в саду; сидя в пластиковом кресле, он пил пиво прямо из бутылки и любовался открывающимся отсюда видом: церковь на пригорке, река с живописными берегами, в общем, наслаждался жизнью.
– А вот и мы! – крикнула я, войдя в калитку, и радостно помахала ему рукой.
– Хотите пива? – спросил он, когда мы подошли ближе.
– Я бы лучше на картины взглянула, – ответила я, а Вадим сказал:
– А я от пива не откажусь.
– Что ж, тогда прошу в дом.
Мастерскую Плетнев устроил в просторной комнате, где было два окна до пола, распахнутых настежь. Оба выходили в сад, старые яблоневые деревья росли почти вплотную к дому, создавая уютный тенистый уголок. Но в мастерской все равно было много света. Три стены завешаны картинами, в основном пейзажами.