всегда жили в мире, созданном и управляемом только мужчинами. Но справедливо отметить, что мужчины жили рядом с женщинами, которые пытались эти нормы оспаривать. На протяжении почти всей человеческой истории женские возражения были тихими и бессистемными: они вздрагивали, страдали, уходили, увольнялись. Совсем недавно они стали громче и организованнее. Те, кто утверждает, что мужчины в таких ситуациях не думают головой, отрицают ситуации, которым мужчины были свидетелями в жизни. Они предпочли не слушать, потому что им это удобно, потому что нормы маскулинности диктуют, что их удовольствие в приоритете, потому что у других мужчин также. Женщины очень долго так или иначе говорили, что правила, которые изменились и до сих пор меняются, на самом деле касаются не только секса. Новые правила, которые затрагивают мужчин вроде Луи Си Кея, Чарли Роуза, Джона Хокенберри и многих других, гласят, что им больше не сойдет с рук, если они будут игнорировать крики или молчание женщины, которую унижают[73].
Какие у этого последствия?
Феминисткам придется задать и вместе ответить на непростые вопросы о правильном обращении с насильниками: нужно ли их наказывать, если да, то кого и как; если нет, то какие некарательные модели примирения и исправления использовать. Многим женщинам, что логично, хочется, чтобы насильника зашугали, раздели и напугали – расплата за поведение не только их, но и, возможно, всех поколений таких мужчин. Дженна Уортэм писала в The New York Times о «Списке дерьмовых медийных мужчин», который слили в Buzzfeed в 2017 году:
«В первые часы после публикации списка, когда он еще был тайным, предназначенным только женщинам, я даже по-другому двигалась. Казалось, сам воздух заряжен. Подруга сравнила эти ощущения с последней сценой из «V значит Вендетта». Ей нравилось представлять женщин сетевыми вигилантами[74], зная, что мужчины напуганы. Мне тоже. Я хотела, чтобы каждый мужчина запомнил, чтобы он знал, что они тоже уязвимы, потому что женщины заговорили»[75].
Когда карцеральное государство не помогает – истек срок давности преступления, или доказательства состоят только из показаний женщин, или поведение не соответствует порогу преступности, или власть мужчины делает его фактически неуязвимым – женщины обращаются к децентрализованной карательной силе – социальным сетям. Некоторые отрицают, что это полноценная власть: выступления в интернете с обвинением предполагаемого насильника или соучастника – всего лишь выражение мнения, которое доступно относительно бесправным людям.
Что это на самом деле не так, ясно показывают уортэмские «сетевые вигилантки». Писать о ком-то в Twitter, пересылать списки с именами насильников или постить об испорченном свидании, может, не то же самое, что звонить в полицию, но в мире, где людей увольняют не за проступки, а из-за общественного порицания, такие действия нельзя считать просто речью. (Конечно, какие-то женщины это понимают и предвкушают последствия.) И единичные высказывания тысяч людей – не просто слова, а коллективный голос,