из лучших семей, дело замнут… Однако говорят, что месье Эдмона вызывали в суд.
– А кто вам сказал?
– Сказал тот, что из банка… Как же его звать? Ах да, Детриво… Вот уж чего я не могу взять в толк, почему он с ними связался… Вы его знаете?
– Нет.
– Высокий такой, тощий… Правда, в их годы все худые, один только колбасник жирный. Но этот банковский хоть и тощий, но на них не похож – в очках, волосы на пробор, и уж до того чинный, до того стеснительный, прямо на нервы действует… Говорят, что его папаша тридцать лет кассиром работает в том же банке… Можете себе представить, какой у них начнется тарарам! Он и так совсем голову потерял…
– Кто, отец?
– Нет, сын… Примчался сюда на велосипеде сразу же, как кончил работу. Думаю, что он получил записочку…
Записочку от Николь, черт побери! Никого не забыла, пришлось их Карле побегать по городу!
– …Он боялся возвращаться домой. Спросил меня вроде бы и не про себя, насчет парижской полиции, скоро ли она обнаружит в случае надобности человека… Я ему посоветовал не удирать, сказал, что через несколько месяцев все равно найдут…
Возможно, боксер вдруг почувствовал смутную тревогу, уж слишком невозмутимо спокоен был Лурса.
– Скажите, вы сами этим делом займетесь? Говорят, когда вы выступаете в суде, дело почти наверняка выиграно, только выступаете вы нечасто. Во всяком случае, если я понадоблюсь вам как свидетель… Конечно, у меня, как и у всех нас, грешных, были в прежние годы неприятности с полицией, но со времени последней амнистии я перед законом чист как стеклышко… Они и заикнуться об этом не имеют права.
Лурса не мог заставить себя встать и уйти. Он злился, что сидит здесь, слушает, и в то же время весь внутренне дрожал от возбуждения, как ребенок, которому рассказывают захватывающую сказку, и, как бы ни была она длинна, ему все мало.
– А что такое их «Харчевня утопленников»? – спросил он, подавляя в себе желание заказать четвертый стакан грога.
Глаза у него уже пощипывало. Ему было жарко. Не следовало бы нынче вечером пить лишнего.
– Откровенно говоря, ничего особенного. Просто они выдумывали невесть что. К примеру, если они встречали у меня какого-нибудь незнакомого парня, они тут же сочиняли, будто это опасный рецидивист… А то уверяли, что за ними следит полиция, и посылали меня поглядеть, нет ли кого на улице. Думаю даже, что все они накупили себе револьверов, только не посмели пустить их в ход.
– Однако один все-таки осмелился и пустил в ход! – прервал его Лурса.
И где?! У него в доме! Под его кровом! И никто в их городе Мулэне, а он еще меньше, чем прочие, не подозревал, что существует группа молодежи, живущая своей особой, отличной от других жизнью.
Эдмон был ласков со своей мамочкой, ласков, как девчонка, об этом постоянно твердила Марта, ставя сына в пример… А вечером…
– Сколько я вам должен?
– Шестнадцать франков… Я посчитал вам, так сказать, как другу, как им… А по-вашему, тот, кто стрелял…