чистота, сияние, прозрачный след и корзина страха. О чём он когда-то помышлял, оказалось ерундой, не имеющей ничего общего с действительностью, какой-то скользкой, равной обману. За безупречностью и роскошью пряталась жизнь не соответствующая представлениям Гриши. Он разделил её на две части, и они не соприкасались. Одна походила на эти гранитные ступени, по которым поднимаешься на самый, самый верх без оглядки, а другая тем самым вложением, которое берегут и скрывают, похлещи неуплаченных налогов, левых дел и инвестиций. Так он считал и всё, что сейчас происходило, подтверждало опасения.
Григорий глянул на уборщика в серой спецодежде, неторопливо подметающего площадку перед дверьми.
«О чём он мечтает?», – спросил себя он.
Ответ показался ему очевидным, пришедшим ниоткуда и как по волшебству. О чём может мечтать человек с пустыми карманами. Наверное, завидует таким как он, а было бы чему, не подозревая, какой это омут. Забываешь обо всём, потом и себя. Вспомнишь – вздрогнешь. Немногим удаётся ускользнуть, но он всё-таки попробует. У него должно получиться.
«Знал бы уборщик, о чём мечтаю я, удивился. Жизнь такая абсурдная. Желаем то чего у нас нет или недостаточно, а заимев, подсчитываем убытки никоим образом не связанные с приобретениями. Да и все приобретения ничтожны кроме одного, на которое без сомнений нежалко потраченных лет», – рассуждал Григорий, подходя к разъезжающимся стеклянным дверям.
Его тень вползла тихо и бесшумно между плиткой и стеклом.
Появился охранник, проводил его взглядом и ничего не спросил. Звуки шагов зазвенели в пустоте вестибюля, такой же печальной, как и думы Григория. Завтра он сюда уже не придёт, не откроет кабинет и не усядется в кресло.
«Будь оно проклято! Словно и не жил, – выругался он. – Поскорей бы десять и убраться отсюда навсегда. Оксана в пути, её встретят. Она с ним, навсегда, за него».
Они не расписаны. Свадьбу переносили из года в год, потом привыкли, и как выяснилось к лучшему. Умудрились, чтобы об этом не узнали, не пронюхали. Мало ли что. Иначе нельзя, иначе могила. Дочь подросла и с Оксаной уезжает из страны. Здесь им не быть, не жить, не стать счастливыми. Шесть лет прожито не зря.
Вестибюль наполнялся людьми, разговорами, шелестом костюмов, юбок, бумаг, а Григорий даже не заметил этого. За годы привык не замечать повседневных вещей, лиц и блеска. Его голова была занята совсем другим. Не упустил ли он какой-нибудь мелочи, какого-нибудь незаметного нюанса, скрытого от разумности, взора. Потянут и распутают клубок гадостей. Они в этом мастера. Он постоял и подумал.
Гадостями Гриша не увлекался.
«Хвостов нет. Ни малейшей зацепки», – зашёл он в лифт.
В данный момент Оксана любовалась облаками. Подумав о ней, Григорий будто согрелся, расслабился в тепле её объятий. Холод здания отступил, льды атмосферы растаяли. Куда не глянь важность, и деловитость режет глаз. Отступили и сомнения.