и, оттого злился. Женщина постарше гремела посудой возле печки, готовила варево, ей помогала дочка, лет семи, а другая года на два постарше, сидела на лавке, пришивала заплатки на рубашку. Рядом с ней устроился старик, он вырезал из чурки куклу. Возле него расположился подросток лет одиннадцати и рассматривал лук Ждана, на котором тот начертал разные значки и фигуры.
Хлопнула дверь, и всех обдало свежестью и холодом.
– Здорóво соседи! – бойко бросил Собимысл, входя.
Дети вскрикнули, радуясь ещё одному гостю, и бросились к нему. Собимысл вытащил из сумы куль и подал его им.
– Вот вам лесные орешки от белки и Благуши с Ягодкой. – Затем достал небольшую берестяную кубышку, поставил её на стол. – Мирослава прислала вам поклон и мёд.
– Спаси вас боги добрые люди за помощь, – кланяясь Собимыслу и Ждану, пролепетал старик, растроганный заботой чужих людей.
– Батя, что тако долго? Я уж хотел идтить встречать, – спросил Ждан, ему наконец удалось отцепить от себя самую младшую девочку. – Иди Сладка, погрызи орешки, – подтолкнул он её к старшим детям, и подсел к старику.
– Сначала показалось – ком снега метнулся, пригляделся, беляк замер. Потом акы припустит и снова замер. Тут я разохотился. Пока одного догонял, другого заметил.
– И ты за двумя гонялся, – ухмыляясь, прошелестела молодуха, жадно рассматривая Собимысла.
– Помолчи, Желана, не встревай, – зыкнул на неё дед.
Собимысл одобрительно глянул на него, приветливо улыбнулся.
– А, се тобе Дюжен на рукавицы, – Собимысл достал из сумы сырую, недавно снятую шкурку зайца.
Старик с радостью принял подарок, глаза его увлажнились, он любил Ждана и Собысла и горевал, что его сыновья не похожи на них. Дети, с зажатыми в кулачки орехами, которые спешили запихать в рот и освободить руки, окружили деда и каждый старался дотянуться до шкуры, погладить мягкий мех.
– Где сыны, Дюжен? В лесу? – спросил Собимысл, усаживаясь отдохнуть на лавку.
– На печи, – тихо и грустно ответил старик, кивая в её сторону, оттуда доносилось слабое хранение.
– Хворают?
– Дрёма их одолела, – пояснил недовольным тоном.
– Тако, небось, ночью спать не дают, – усмехнулся Собимысл, мельком взглянул на женщин, которые горделиво подбоченились, довольные собой. Каждая из них всем своим видом будто говорила: «Вот какая я, и как хорошо со мной…», и бесстыдно пялилась и хитро улыбалась статным и красивым гостям.
Действительно невестки Дюжена были всё ещё хороши, женственные, с плавными движениями, они завораживали мужчин своими пышными формами, румяными пухленькими щёчками, их сияющие глаза смотрели откровенно и с вызовом, влажные и сочные губы приоткрытого рта манили. И неудивительно, что сыновья не могли устоять перед такими красотками, которых они однажды увидели на торгах в крупном соседнем селе. Обе девушки были сестрами. Гроздана, несмотря на свою красоту, засиделась