слишком сильно запутался он в собственных мыслях. Что до тебя, – она возвращается к ложу, держа в руках чарку с водой, и все естество воительницы тянется к ней, – то пить ты хочешь сильнее, чем думать.
Крепкая рука придерживает ей голову, в то время как вторая подносит чарку к губам, и Ренэйст пьет с жадностью. Большая часть воды льется мимо ее рта, но сейчас кажется это такой мелочью, не стоящей даже внимания. Ренэйст пьет и пьет, и каждый глоток кажется ей лучшим событием, что только происходило в ее жизни.
– Хватит с тебя. Столько не пить, чтобы потом захлебнуться? Вот уж не знаешь ты меры.
Насмешка эта заставляет Ренэйст усмехнуться, и вода, которую она хотела сглотнуть, от неожиданности течет носом. Дрожащей рукой начинает она стирать ту с лица, в то время как хозяйка дома заходится звонким смехом.
Ренэйст помнит, как точно так же хохотал в детстве Хэльвард, когда ему удавалось рассмешить Витарра, и у брата их от смеха молоко яка носом шло. Он злился и кричал, кашляя и стирая капли с лица, а Хэвльвард смеялся, смеялся, смеялся… Ренэйст смеялась вместе с ним лишь потому, что один только звук его смеха дарил ей радость. Даже Витарр, хмурый и обиженный от этой насмешки, и сам начинал смеяться, не в силах устоять перед очарованием их старшего брата.
– Ну и позабавила же ты меня, дочь ночи! Зря говорят, что народ ваш хмур и не знает толка в веселье.
– Ты сама, – сиплым голосом бормочет Ренэйст, – причина этого веселья.
– Не стану отрицать, что много мне не нужно для веселья. Только вот для тебя уж явно наоборот, дочь Луны.
Они замолкают, и словно бы не было этого разговора, создающего между ними образ давних подруг. Ренэйст наблюдает за каждым ее движением, каждым шагом и, собравшись с силами, решает задать вопрос:
– Кто…
– Я такая? – стоя к ней спиной, перебивает женщина. – Что же, не удивительно, что ты спрашиваешь. Ты ведь спала, когда мы знакомились с Радомиром. Мое имя Мойра, волчонок, и без лишней скромности могу сказать, что вам обоим очень повезло встретить меня на своем пути.
Мойра. Странное имя, и не их, и не солнцерожденных. Ренэйст повторяет его беззвучно, пробует на языке, но решает ничего не говорить. Она вновь медленно опускается на ложе, вжимаясь лопатками в мягкие меха, которыми оно накрыто, и спрашивает тихо:
– И все же, как ты нас нашла?
Мойра не отвечает. Солнцерожденная – а Белолунная уверена, что перед ней женщина из народа Радомира, – продолжает помешивать похлебку, пока наконец не снимает котел с огня, отставляя его в сторону, чтобы варево не выкипело. Одними глазами Ренэйст наблюдает за тем, как та пересекает дом, подходя к выбитому в скале подобию полки, и берет оттуда глубокую тарелку. Молчание продолжается до тех пор, пока Мойра не наполняет тарелку ароматной рыбной похлебкой. Придерживая ее одной рукой, стараясь не обжечься, хозяйка дома подходит к своей гостье, присаживаясь рядом с ней и удобнее перехватывая ложку.
От запаха еды на Ренэйст вновь накатывает