продолжала играть:
– Пускай глупая, а если обзываться станешь, вовсе ничего не скажу.
– Ладно, не обижайся, я же любя тебя.
Она опять обняла, прижалась к небритой щеке:
– Лаврик, муж мой венчанный, в тягостях я уж третий месяц.
Тебя что-то обожгло внутри, ты вроде испугался новости, мысли не допускал, но понимал, что Ляйсан надо будет об этом говорить, а как она отнесется?
Фрося потрепала тебя по щекам:
– Лаврик, очнись, тебе тошно?
Ты обнял ее, чтобы еще минуту помолчать.
– Нет, Фрося, это славно, что ты в положении, что ребеночек у нас будет. И Эти Естай обрадуется.
– А Ляйсан? – как в лоб ударила Фрося.
Ты долго молчал, понимал, что так еще больше сомнений вносишь в сердце жены, но молчал, не знал, как сказать, что ты веришь, даже знаешь, что Ляйсан благословит вашего ребенка.
– Не спрашивай меня, Фрося, зачем обманывать? Встречу Ляйсан, все скажу, и она будет радоваться вместе с нами.
Когда сели ужинать, ты поклонился Естаю:
– Дорогой Эти, наш Бог и твой Аллах услышали наши молитвы, Фрося уж третий месяц беременна.
Естай кивнул, посмотрел на Фросю:
– Ты мне дочь, Ляйсан, и я буду ждать твоего ребенка. Если родишь девочку, подарю ей золотые украшения моей покойной жены, если будет джигит, поеду на ярманку и куплю лучшего жеребца. Это мое слово.
Долго пили чай и говорили о завтрашнем дне.
Ты уснул, крепко обняв Фросю. Ты не слышал, как скрипнула дверь, и вышел Естай. Ты не слышал его предсмертного выдоха, но какая-то сила подняла тебя на ноги, ты увидел свет фонарей во дворе и услышал чужой разговор. Откинул занавеску – старика нет. Ты не забыл еще привычки войны, когда враг рядом, но тебя не видит. Если Естай вышел на шум, его уже связали, чтоб не мешал. Эти люди не могут не знать, что старик не одинок, что ты у него живешь, значит и хозяйничают со скотом так открыто, потому что один или двое стоят у дверей и ждут тебя. Ты схватил карабин, велел Фросе спрятаться на печи, подкрался к двери и выстрелил дважды. Дикий крик отхабарил дверь, ты выпрыгнул в сторону и видел только огненный плевок ружья. Выстрелил прямо в него и снова крик раненого человека. Фонари погасли. Услышал крик:
– Лаврик, успокойся. Ты меня слышишь? Это Бейбул. Старика больше нет, если хочешь жить, уйди в дом, я оставлю тебе корову. Если узнаю, что сообщил в милицию, зарежу вместе с бабой. Ты понял?
Тебя трясло, но руки сжимали карабин жестко и уверенно, как на фронте.
– Где Естай, что ты с ним сделал?
– Его зарезал мой человек, мы тебя ждали первым, а ты прообнимался с женой, старик услышал и вышел.
– Я убью тебя, Бейбул.
Бейбул захохотал. Ты выстрелил прямо на хохот, он захлебнулся, а чей-то трусливый голос завопил:
– Бейбула убили, уходим.
Две или три тени метнулись в сторону от пригонов, ты выстрелил, но кто-то все-таки добрался до подводы и стал нахлестывать лошадей. Ты осторожно подошел к дверям, приоткрыл их