что поддержал меня, – начинаю невзначай, – Знаешь, все считают меня ненормальным. И, в последнее время, я и сам часто думаю, что это правда…
– Ерунда.
– Теперь, мне кажется, что то существо, действительно лишь плод воображения.
– Если тебе станет легче, то могу обрадовать – он действительно существовал.
– Но ты ведь сказал по-другому в тот день. Зачем?
– Не хотел, чтобы кто-то знал. Поэтому не стоит рассказывать всем о том, что именно ты видел, хорошо?
– Не понимаю… Ведь сегодня, ты мог посмеяться вместе со всеми, когда я говорил о монстре, но не сделал этого. Ты поддержал меня, хотя не хотел, чтобы кто-либо знал о том загадочном существе.
– Не терплю несправедливость. К тому же, ты не кажешься мне настолько странным, как говорят другие. Мой отец часто повторяет, что если ты понимаешь человека, то какая разница, что о нем думаю другие.
– Ты расскажешь мне о том существе и о светящемся мече?
– Яри, – поправляет он, – Позже. Не выспался. Не шуми.
Подобное откровение Артура, заставляет устыдиться собственных мыслей, обдуманных накануне о его персоне. Может я ошибался в нем? Но сегодня и несколько дней после, Артур вновь не появился в школе. Пришлось ждать пятницы, чтобы спросить у него лично о частых прогулах и истории со странным существом. Он пришел как раз ко второму уроку физической культуры, проходящей на открытом стадионе за школьным двором. Ученики успели выстроиться в шеренгу перед высоким, фигуристым учителем, Геннадием Алексеевичем, которого между собой все называли Молочник. Разумеется, подобное прозвище приклеилось не просто так, а всему есть причины. Например, Геннадия Алексеевича часто замечали после обеда в столовой, где он сливал в большие пластиковые бутылки недопитое детьми молоко. Никто не знает, как он его применял, да и вообще, кому могло понадобиться столько литров остатков. Тем не менее, от молодых внимательных взглядов ничего не ускользает, поэтому ребята из старших классов наградили его прозвищем «веселый молочник», затем снисходительно сократив до одного слова.
– Винный! Опаздываем! – разносится зрелый мужской голос по стадиону.
Артур занимает последнее место в шеренге, и, после переклички и разминки, Молочник объявляет:
– Сегодня – бег. Мальчики – три километра, девочки – два километра. Кто прибежит раньше, чем на моем секундомере высветится четырнадцать минут (для девочек тринадцать), может быть свободен до конца занятия. Остальные играют в волейбол.
Сославшись на плохое самочувствие, притворно скривив кислую гримасу, выпросил разрешение у учителя, не бежать кросс сегодня, и, заняв место на лавке, устраиваюсь наблюдать за остальными. Не люблю бегать. Хотя, физические упражнения, сами по себе, не вызывают отторжения, скорее, я часто ссылаюсь на хрупкое здоровье, по другой причине. Когда я бегу, делаю разминку, приседаю, играю в волейбол или другие подвижные игры, кажется, будто все смотрят, наблюдают за мной. Это вызывает волну стеснения, которую