асфальтовую дорогу.
Тук-тук-тук, мерно и бесстрастно, как ход старых часов.
Четвертая улица менялась на Пятую, чем дальше от Центральной улицы, тем меньше становилось домов. Город таял на глазах, от зданий оставались только памятная табличка и фундамент, своим бессмысленным геометрическим символом бередящий воспоминания только у одного человека. Даже Джей, еще не старый, начал забывать своих соседей и друзей, живших с ним бок о бок до самого конца.
– Почему мы не уезжаем, Джей?
В один из промозглых осенних вечеров Коди и Джей рубили дрова для печурки, заодно стараясь согреться, но тщетно: пальцы у них так и посинели, а тети Марты уже не было в живых, чтобы напомнить мужчинам надеть перчатки.
Резко опустив топор на толстое полено, Джей ловко расколол его и, подбоченясь, ответил с видимым удовольствием, ему никогда не надоедало отвечать на этот вопрос:
– Видишь ли, малыш, – ему нравилось так называть Коди, – если на определенной земле жило больше девяти поколений и в итоге не осталось никого, кроме них, то земля, после символических торгов, отходит представителю этой династии. А мы жили здесь в те времена, когда еще в прериях бегали бизоны. У меня каждый предок на стене в рамочке висит, уж поверь мне, этот город мой, и у меня большие планы на него, осталось подождать немного, и дело закрутится! Дело закрутится!
Как и всегда, интонация у Джея росла от заговорщической до самовлюбленной, и на фразе “дело закрутится” он начинал хохотать и вытирать покрасневший от холода нос, пока его не прерывал собственный кашель. Коди слышал эту байку не одну сотню раз, но продолжал спрашивать, просто чтобы послушать, как Джей смеется. Отношения у них остались неизменны с тех пор, как тетя Марта привела испуганного малыша в дом, сказав: “Джей, мы с тобой – грешники, но этот ребенок – ангел, он послан нам судьбой, Джей. У него все карманы набиты золотом. Я люблю его, он теперь наше золотце!”.
Джей любил золото, как его любит золотоискатель, а к детям относился равнодушно, лишь бы под ногами не болтались. Но пока Марта была жива, он никогда не поднимал руку на приемного братца, хрупкому сложению которого порой завидовали девочки, выросшие в степях крупными и крепкими, подобно их матерям и отцам.
Возвращаясь к дому по Небраска стрит, Коди заглянул в почтовое отделение. Это здание было одним из последних, в которых теплилась жизнь. На его стенах висели свежие объявления, и по вечерам всегда включалось освещение. Внутри его никто не встретил, только отдаленные призрачные голоса и шепот, но они сразу умолкли от бряканья дверного колокольчика. Дело в том, что многие работы по городу выполнял малыш Коди, являясь продавцом, почтовым работником, пожарным и уборщиком. Нравилось ли ему это? Он не задавался подобным вопросом, механически выполняя день за днем рутинные задания, которые сам себе выписал на доску в своей комнате. Благодаря его заботам город имел приличный вид, к ним заезжали с большой трассы в паб, и они с Джеем не голодали.
Здесь