заставка. А дальше в плеере начинала проигрываться песня, потом следующая и следующая, из скромного по размерам плейлиста – всего 20 треков, а больше и не влезло бы на этот крошечный дешевый плеер, который он, по счастливой случайности, нашел на обочине дороги.
“На закате скучного августовского вечера около полугода назад”, – шептал Коди, благословляя находку, целуя и прижимая к груди. Он не знал исполнителей, смысл многих текстов и переживаний авторов оставались для него загадками, но это было намного лучше и приятнее, чем бесконечные кантри-песенки Джея в стиле “Спасибо, боже, что я кантри-парень”. Хуже только “Персонал Джисус”, поставленный на повтор для дяди Бо. Хотя Коди очень нравится “Дом восходящего солнца”.
Джей любил только кантри, и разрешал Коди слушать музыку только в его отсутствие, что случалось очень редко. Когда Джей не был в пабе, то был дома – они жили наверху, и места хватало всем, разве что музыке не нашлось местечка. Думая об этом, Коди всегда горестно хмыкал.
Дядя Бо, брат тети Марты, как-то уменьшился в последние годы, и даже любимые композиции не могли заставить его, как прежде, пуститься в озорной пляс, отстукивая подошвами так, что дрожали стекла в доме.
Музыка, которую Коди слушал сейчас, отличалась от всего, что он привык слышать. Он жил в глухой сельской местности, его нетрудно было удивить, но он чувствовал, что эта музыка – особенная… Мелодия была томная и отстраненная, и вселяла в него такое приятное беспокойство, что он не слушал одну песню дважды, боясь, что чувства переполнят его, как реку во время половодья.
На плеере было нарисовано разбитое сердечко и, как он предположил, у бывшего хозяина было то же самое с его сердцем, когда он составлял этот плейлист. Но почему выбросил? И почему его сердце было разбито?
Он представлял сердца вроде хрустальных статуэток, подобных тем, которые тетя Марта любила собирать, храня на каминной полке. С ними нужно было обращаться бережно. Коди не мог отделаться от образа, как он под музыку из плеера роняет эти хрустальные сердца, и они разбиваются, тоненько и жалобно звеня, образуя на полу вокруг его потертых ботинок осколки радужного цвета. Сердце же Коди стояло на полке, недосягаемое даже для него самого.
Музыка могла заставить его почувствовать нечто уникальное, разительно отличающееся от спектра его привычных эмоций, что топтались на одном месте, словно лошадь, привязанная к столбу.
Ему пришлось разобраться, вертя в руках диковинный предмет, как он работает. Когда он нажал на кнопку и плеер включился, он так испугался, что бросил его. Видимо, тогда он и перестал работать от батареи. Плеер лежал в траве, маня и пугая.
Ради дальнейшего исследования Коди пришлось перерыть не один дом, чтобы найти подходящий адаптер – он уже видел подобный у Джея, знал примерно, как это работает, но не мог рассказать ему о находке, опасаясь, что тот заберет это чудесное изобретение.
Две томительных недели он выходил на ежедневную пробежку-осмотр города, но,