предателей и станут более популярны, но рано или поздно информация попадёт к людям. И тогда, боюсь, их уже ничто не удержит. Одно дело – охотиться за легендой, и совсем другое – искать остров с вполне конкретным описанием. Чего-чего, а настойчивости людям не занимать – они и безо всяких координат добьются своего. Нет, чем меньше людей и эльфов знают правдивой информации о Колыбели – тем лучше.
Ланнуэль замолчал. Но и не предлагал ей вернуться к своим делам. Это значило только одно: ему есть что ещё сказать, но он не уверен, что это стоит на неё вываливать.
– Ради всего святого, не тяни.
Король эльфов сцепил руки в замок. Тонкие красивые пальцы побелели от напряжения.
– На Болотах зреет мятеж. Появился некий проповедник, который призывает эльфов к миру с людьми.
– А под миром он имеет в виду…
– Капитуляцию. Он убеждает тех, кто готов слушать, что люди не сделают нам ничего плохого. Что стоит уступить им земли, которые они требуют, раскрыть секреты, которые их интересуют, и подумать о том, как мы можем быть полезны.
Тария хмыкнула.
– Я думала, только у людей бывает короткая память. А что, читать этот проповедник не умеет? Не знает, что после каждого перемирия людям становилось мало новых земель и они снова нарушали границы? Или он не знает, что пленных эльфов люди содержат, как канареек, в клетках, ради забавы?
– Одно дело – читать, другое – видеть самому. Тария, я правлю уже очень давно. За эти века родились эльфы, которые ни разу не видели, как люди нарушают свои обещания. К тому же проповедник утверждает, что с тех пор люди сильно изменились. И если прекратить войну, то мы снова будем в безопасности.
– И много нашлось идиотов, готовых его слушать?
– Больше, чем ты можешь представить. Все очень устали от постоянного страха и готовы поверить во что угодно, что даст им надежду.
Тария молчала. После всего, что она пережила, несколько раз побывав в плену у людей, у неё не осталось никаких иллюзий насчет человеческого милосердия или честности. Немного поколебавшись, она глухо сказала:
– Хочешь… я разберусь с этим?
– Ни в коем случае. Можно убить человека или эльфа, но нельзя убить идею. Тут же возникнут десятки фанатиков, объявят мертвого дурака святым, меня – тираном, начнут кричать из всех углов, что люди желают нам только добра и единственная причина, по которой мы ещё не живем в мире, – потому что я не хочу отдавать власть.
– Неужели ничего нельзя сделать?
– Что-то – наверняка можно. Завтра я подниму этот вопрос на Совете. И если к утру у тебя появятся идеи, я буду за них благодарен.
Тария сглотнула.
– Ланнуэль, я…
– Я знаю, что ты не любишь появляться на Совете. И никто из Новых Хранителей не любит. Но это ваше законное право, пусть оно и не всем нравится. Прятаться – тоже не выход. Чем меньше о вас знают, тем больше боятся.
Он был прав, как всегда.
Вот только собратья не называли Тарию и остальных «Новыми Хранителями»,