наедине она могла позволить себе говорить с Эрвианной, как с маленькой девочкой, няней, а после и воспитательницей которой стала много лет тому назад. При леди Валении она строго соблюдала все правила и приличия, потому тут же согнула спину, как бы тяжело ей это ни далось.
– Позови моих служанок и можешь быть свободна на сегодня, – проявила снисхождение Эрвианна, поймав благодарную усталую улыбку Нэнси.
– Одну минуту, госпожа, – сказала она, поставив шкатулку с драгоценностями на столик у кушетки и, отвесив ещё один быстрый поклон, выскользнула в дверь.
– Оставь меня, мама. Я слишком устала, чтобы сейчас мыслить здраво. Но вечером с радостью выслушаю все твои наставления ещё раз.
– Вечером ты должна будешь преклонить колени перед королевской четой…
– Знаю. И для этого мне понадобится гораздо больше сил, чем ты себе можешь представить.
Валения поморщилась, но спорить дальше не стала.
– Отдыхай, дорогая, – сказала она, покидая покои дочери и направляясь в свои, что были её вторым домом уже несколько десятилетий.
Сиятельная герцогиня де Байе откинулась на спинку кушетки и прикрыла глаза. Но и это не помогло. Стало только хуже. Оградившись от реальности, она как наяву переживала события двухлетней давности.
…Вистер, сидящий в кресле напротив.
Чуть постаревший с последней их встречи, но такой же немногословный и жёсткий.
Таким ли должен быть правитель страны, разодранной внутриусобными распрями?
Он никогда не был красив. Крючковатый нос с заметной горбинкой, узкие чёрные глаза и проседь в тёмных волосах. Острый, как сталь, взгляд и упрямая линия губ. И даже едва заметная щетина и тёмные круги под глазами от частого недосыпа. Изрезанные шрамами руки, шелестящие по подлокотникам кресла жёсткими мозолями.
Хмурился и всё время вертел кольца, которые едва несколько дней как стал носить. Создавалось впечатление, что они ему жмут, мешают, сковывают его свободу. Одёргивал манжеты тонкой рубашки, привыкнув носить форменную, с коротким рукавом и из грубой ткани.
– Ты смиришься, Эрвианна, – жёсткий тон, грубые слова. Непреклонность. Ещё вчера он так же отдавал приказы на поле боя. – Или взойдёшь на плаху вместе с мужем.
Не стоило сомневаться, что так оно и будет.
Вистер был превосходным воином и полководцем. Но красивых ядовитых речей выплетать не умел. Жёстко и холодно. И тот, кто посмел бы ослушаться, умирал.
Однако всё нутро Эрвианны бунтовало от мысли, что ей придётся разделить ложе и жизнь с кем-то, кроме Роневана. Как вообще жить – без него?! Надежда… Глупая и ничем не подкреплённая надежда на чудо…
– Ваше Величество, – прохрипела она в ответ, – я смиренно разделю участь моего мужа.
– Даже зная, что она постигнет и твоего сына? – прищурился король после минутной паузы.
Эрри сначала подумала, что ослышалась. Даже король не посмел бы казнить последнего представителя рода, принадлежащего к высшей знати. Последнего мужчину