Хартфорде, Ричмонде, Сан-Франциско – и теперь в Провиденсе, Род-Айленд. Обычно его нанимали только на семестр. Достаточно времени, чтобы встряхнуть детишек, пробить бреши в их привилегированном мировоззрении, прежде чем они снова потонут в самодовольстве. Это все замечательно, но то были не настоящие причины, по которым он устраивал преподавательские туры.
Каждый раз, когда Шейн приземлялся в новом городе, он спрашивал у водителя Uber, где находится самый плохой район. Потом отправлялся туда и находил самую неблагополучную школу в этом районе – такую, где семиклассников заставляли стоять в очереди на холоде с семи утра, чтобы пройти контроль безопасности, на который уходил почти час, из-за чего ученики опаздывали на занятия, а потом их исключали за опоздание. Школу, в которой закрывали глаза на охранников, лупивших детей дубинками за «непристойные выражения». Школу, которая позволяла отправлять несчастных, обиженных, голодных, неухоженных, часто бездомных детей в детские тюрьмы за выдуманные проступки.
В колонии они получали настоящее образование. А к восемнадцати годам понимали, что больше всего им нравится роль заключенных.
Шейн находил такую школу в каждом городе и буквально бросался к директору, предлагая услуги репетитора и наставничество после уроков, что угодно. Шейна неудержимо тянуло помочь этим детям. Он даже не был уверен, кто кому больше помогает.
Шейн стоял по другую сторону стола директора Скотта, осматривая затхлый кабинет размером с чулан. И вдруг его взгляд задержался на пожелтевшем плакате, приклеенном к блевотно-зеленой стене:
Запрещенные предметы: электроника, солнцезащитные очки, одежда цветов бандитских группировок.
«Цвета бандитских группировок» было написано красными чернилами, вероятно, для того, чтобы достучаться до группировки «Кровавых», вынашивавших грандиозные планы. Шейна поразила такая некомпетентность. Неужели это придумала лично директор Скотт? Возможно, двадцать лет назад она согласилась на эту работу, полагая, что спасет молодежь, как Морган Фриман в фильме «Держись за меня». Но сегодня она рассталась с прошлыми надеждами – к тому же на ее скуле красовался фиолетовый синяк от удара канцелярской точилкой, которую швырнул в нее ученик. Шейн видел, как это произошло.
– Мистер Холл, – устало произнесла она, – вы бы проделали этот трюк с окном с учениками частной школы?
– Нет, потому что мне на них наплевать. – Осознав, что у него вырвалось, Шейн замер. Господи, надо держать себя в руках, чтобы не проболтаться, о чем бы он ни думал. – То есть я имею в виду… Мне не все равно. Я просто не так сильно заинтересован. Дети в школах Лиги плюща принимают эстафету от старшего поколения; они и так хороши. Меня же там используют для рекомендательных писем и селфи.
– Вы делаете селфи с учениками?
Может быть, это неэтично? Шейн не разбирался в социальных сетях, он на самом деле ничего о них не знал. В вопросах современного цивилизованного поведения у него оставалось много