Славяно-русские древности в «Слове о полке Игореве» и «небесное» государство Платона
великое, сказывать,
и сами на себя крамолу ковать,
а язычники со всех стран
нападают с победами
на́ землю Русскую.
Припев. О, далече зашел сокол,
птиц бья, к морю!
А Игорева
храброго полку нé́ воскресить:
за ним крикнул плач,
и вопль понесся по Русской земле,
дым беды
мыкая в пламенном роге, —
Жены русские
восплакались, так крича:
«Уже нам своих милых воев
ни мыслию смыслить,
ни думаю сдумать,
ни очами соглядеть,
а злата и сребра
ни мало того погубить нам». —
И встонал, братья,
Киев печалью,
а Чернигов напастьми,
тоска разлилася
по Русской земле,
печаль сильна течет
средь земли Русской.
А князья сами на себя
крамолу ковали,
а язычники сами победами
нарыскали на Русскую землю,
беруще дань
по беле о́т двора.
Те же ведь два
храбрые Свято́славлича,
Игорь и Всеволод,
теперь злобу пробудили,
которую тот, было, смирил
отец их Свято́слав,
Грозный Великий Киевский.
Грозою был,
и пристращал,
своими сильными полками
наступил на землю Половецкую,
притоптал холмы и яруги взмутил реки и о́зеры,
иссушил потоки и бо́лота.
А безбожного Кобя́ка
и́з Лукоморья,
от железных великих полков половецких,
будто вихрь выхватил,
и упал Кобяк в граде Киеве,
в гриднице Свято́слава.
Тут баряне и венециане,
тут греки и моравы
поют славу Свято́славу,
карят князя Игоря,
что погрузил имение на дно Ка́ялы,
реки половецкой,
русского злата насыпал.
Тут Игорь князь
Высел из седла злата,
а в седло кощеево;
уныли ведь градов забралы,
и веселие поникло.
А Свято́слав дурен сон видел
в Киеве на горах:
«Эту ночь с вечера
одевали меня, сказал,
черным покрывалом на кровати тисовой,
черпали мне синее вино
с тоской смешано,
сыпали мне смертными колчанами
безбожных тиверцев
отборный жемчуг на лоно,
и нежили меня;
уже доски без конька
в моем тереме златоверхом;
ночью с вечера серые враны возгра́яли,
у Плеснеска на́ оболоне
были могилы дани,
и не послать к Синему морю». —
И молвят бояре князю:
«Теперь, князь, тоска ум полонила,
вот ведь два сокола слетели
с отча стола злата
поискать ли града Тьмутороканя,
а либо испить шеломом Дону;
уже со́колам крылья припешили
нечистых саблями, а самих ведь опутали
в