советских войск в Афганистан.
12 бахмана (01.02.80) – первая годовщина возвращения в Иран опального духовного лидера аятоллы Хомейни и назначения им переходного правительства (аятолла прибыл в Тегеран из изгнания 12 бахмана 1357-го года или 1 февраля 1979-го).
22 бахмана (11.02.80) – первая годовщина исламской революции (22 бахмана 1357-го или 11 февраля.1979-го шах свергнут, а Иран объявлен Исламской республикой).
29 бахмана (18.02.80) – День союза курдских студентов и День памяти курдского генерала Мустафы Барзани (см. сноску внизу).
Хроника событий в период с 21 января по 19 февраля 1980 года глазами советской прессы:
23.01 – США официально предостерегают СССР от вмешательства в дела стран Персидского залива.
29.01 – Канада объявляет о том, что четырем американским дипломатам удалось вырваться из Ирана по канадским паспортам.
12.02 – международный олимпийский комитет отклоняет требование США об отмене или переносе предстоящих Олимпийских игр, которые должны состояться в Москве.
Когда мы переехали в госпиталь, моих родителей поочередно свалил грипп. Пока болела мама, мы с папой изучили окрестности. Когда слег он, я повела маму по тем местам, которые уже знала. Мама вздрагивала от бесконечных пронзительных сирен амбулансов (карета скорой помощи) и музыкальных клаксонов, поющих на все лады. Ей казалось, что произошло что-то чрезвычайное, ведь в Москве никогда не сигналили просто так. Но в Тегеране истошный вой автомобиля означал лишь то, что у водителя хорошее настроение. В ту пору в моду вошли затейливые сигналы, их специально монтировали в машины, а гудеть на свой вкус иранским автолюбителям не воспрещалось никогда. Самая веселая какофония случалась в «шулюх» – так коротко и емко иранцы зовут пробку в часы-пик.
Настораживали маму и протяжные крики разносчиков газет и фруктов.
«За-а-а-ардалу! За-а-а-ардалу!» – печально выводил на всю улицу торговец, толкая перед собой тележку с горой золотистых плодов.
– У него что-то случилось? – пугалась мама.
– Он просит купить у него абрикосы, – важно пояснила я, повторяя то, что говорил мне папа.
Я привела маму в лавку, где пекли ароматный, лучший в городе «барбари» – берберский хлеб с кунжутом. Когда булочник протягивал мне эту длинную, восхитительно-пышную, с пыла с жару лепешку, весь мир исчезал, так это было вкусно.
Показала «супер» – ближайший магазин, где можно было купить сразу все – от еды до магнитофона. Советских людей тогда еще удивляли супермаркеты, торгующие всем подряд. Но к хорошему привыкаешь быстро: вскоре все наши удивлялись, как могли в Москве ходить за продуктами в один магазин, а по хозяйственным нуждам – в другой.
Накануне мы с папой разведали места, куда я теперь упорно тащила маму – датскую кондитерскую, полную нарядных пирожных, и булочную при армянской церкви, где выпекали ароматные слойки с заварным кремом – что-то вроде нашего «наполеона», но с армянским названием. В датской кондитерской папа