вас», и потому в качестве благодарности за спасение от английского меча, нацеленного ему в спину, он не дал Николасу изойти кровью. Поскольку среди них не было ни одного опытного во врачевании человека, он сам промыл и перевязал раны барона. Его великодушие не ограничилось этим, хотя, по собственному мнению, он уже сполна расплатился. Когда Николас достаточно окреп для путешествия, Макбейн вернул ему великолепного скакуна и снабдил пледом цветов своего клана, – это позволяло на обратном пути безопасно проехать Шотландию. Ни один клан не посмел бы тронуть макбейнца, так что плед был куда более надежной защитой, чем кольчуга.
Да, он и впрямь был гостеприимен, и теперь барон решил извлечь из этого выгоду. «Проклятье, он и в самом деле хочет заставить меня убить человека», – думал Макбейн, и только одна светлая мысль не давала его настроению окончательно испортиться. Раз так – он заберет его скакуна.
– Прикорми однажды волка, Макбейн, он так и будет кружить здесь в ожидании новой поживы. – В голосе первого командира, белокурого воина по имени Колум, звучала усмешка, искры, блеснувшие в глазах, говорили, что его забавляет приезд барона. – Решили его убить?
Макбейн долго обдумывал вопрос, прежде чем ответить:
– Возможно.
Голос его звучал подчеркнуто небрежно, и Колум расхохотался:
– А барон Николас не из трусливых, если возвращается сюда.
– Да нет, просто дурак, – поправил его Макбейн.
– Он поднимается на последний холм, одетый в ваш плед, почти как вы того хотели.
Кит, старший из маклоринских воинов, крикнул, что барон, важничая, уже въехал на земли Маклорина.
– Хотите, чтобы я провел его внутрь? – спросил Колум.
– Внутрь? – фыркнул Кит. – Да мы скорее снаружи, а не внутри. Крыша уничтожена огнем, а из четырех стен теперь гордо высятся только три.
– Это сделали англичане, – напомнил Колум. – А Николас…
– Он приезжал сюда, чтобы избавить маклоринскую землю от язычников, – в свою очередь напомнил Макбейн. – Николас не участвовал в разорении наших земель.
– И все же он англичанин.
– Я не забыл об этом.
Макбейн отодвинулся от каминной полки, на которую опирался, пробормотал ругательство, когда деревянная перекладина загремела на пол, и вышел. Колум и Кит двинулись за ним, но на расстоянии шага, внизу, у основания лестницы, встали по обе стороны своего вождя.
Макбейн среди солдат казался гигантом: с яростным выражением лица, с темной, почти черной, шевелюрой и серыми глазами. И сама его поза была воинственной: широко расставленные ноги, руки, скрещенные на массивной груди, грозно нахмуренные брови.
Барон Николас заметил лэрда, как только добрался до вершины холма. Макбейн, казалось, был в ярости. Николас напомнил себе, что такова обычная манера Макбейна, но на сей раз туча хмурости была слишком черной, и барон, глубоко вздохнув, пронзительно свистнул в знак приветствия, к этому прибавил улыбку и вскинул руку в воздух.
На Макбейна, однако, маневры барона не