уж точно. Хуже некуда.
Пусть я в тюрьме…
– Что будешь пить, Руфус?
– Раз уж начал пить виски, мешать не буду.
Но почему так долго?..
– Прости, – сказала Джейн, – не знаю сама, почему бываю такой стервой.
– Много пьешь. Давай возьмем еще только по одной. А потом я тебя провожу.
Они метнули быстрые взгляды на Руфуса.
Прощайте…
– Пойду в туалет, – объявил Руфус. – Возьмите мне виски и минералку.
Он перешел из зала в гогочущий, ревущий бар. Постоял немного в дверях, разглядывая юношей и девушек, мужчин и женщин: влажные рты равномерно открывались и закрывались, лица – бледные, с проступившими на коже капельками пота, руки в последней надежде вцепились в бокал или бутылку, в рукав, в плечо, просто в воздух. То там, то здесь вспыхивали огоньки, казалось, они плывут на волнах густого дыма. Поминутно щелкала касса. В дверях топтался могучего сложения детина – следил за порядком, другой сновал по бару, убирая со столиков и расставляя стулья. Двое молодых людей, один в красной рубашке, похожий на испанца, другой в коричневой, по виду англичанин, стоя у музыкального автомата, толковали о Френке Синатре.
Руфус засмотрелся на миниатюрную блондинку в открытой полосатой блузке и юбке колоколом, стянутой на талии широким кожаным ремнем с блестящей медной пряжкой. Она была в туфлях на низком каблуке и черных гольфах. Глубокий вырез позволял ему частично видеть ее грудь, глаза его мысленно проследовали ниже, к полным соскам, гордо торчащим под блузкой, рука обняла тонкую талию, приласкала живот и медленно, осторожным движением раздвинула бедра. Девушка болтала с подружкой. Почувствовав взгляд Руфуса, она посмотрела в его сторону. Глаза их встретились. Он резко повернулся и направился в туалет.
Туалет хранил в себе запахи тысяч тел, извергнувших из себя моря мочи, тонны желчи, блевотины и дерьма. Он влил и свой маленький ручеек в этот необъятный океан, держа двумя пальцами презреннейшую часть своего естества. Но почему так долго?.. Его взгляд задержался на стенах, хранивших яростные и жуткие истории несчастных человеческих существ – все эти телефонные номера, мужские и женские половые органы, сиськи, яйца, смачно, с какой-то жгучей ненавистью нацарапанные на штукатурке. Хочу, чтобы отшлепали. Бей жидов. Убивайте ниггеров.
Руфус с особой тщательностью вымыл руки, вытер их несвежим полотенцем на ролике и вышел в бар. Молодые люди по-прежнему стояли у музыкального автомата, девушка в полосатой блузке все так же болтала с подружкой. Он прошел через весь бар, распахнул дверь и вышел на улицу. И только тогда полез в карман посмотреть, что ему сунула Кэсс. Пять долларов. Что ж, можно продержаться до утра. Хватит на ночлег у «Христиан».
Он пересек Шеридан-стрит и медленно побрел вдоль 4-й западной улицы. Ночные бары уже закрывались. Люди толклись у дверей, некоторые в смутной надежде попасть внутрь, другие просто не спешили домой, затягивая прощание; несмотря на холод, ближе к уличным фонарям жались проститутки и прочий неприкаянный люд. Руфус остро чувствовал свою обособленность, нечто похожее испытывал он, разглядывая из