Аня, я люблю тебя так же, как мой сын любит твою дочь, но ты говоришь чушь, – сказал Кристоф и зашелся в долгом приступе кашля. – Во-первых, как же вы, такие беззащитные, собрались останавливать колонну танков? А во‐вторых, если они не намерены стрелять, то почему приехали сюда на танках, а не на «трабантах» [15]?
Это отрезвило всех, и на некоторое время кухня погрузилась в тишину.
– И все-таки я считаю, – нарушил молчание Милан, – что мужчины должны выехать в Прешов и выяснить, что там происходит. Если будет бой, то мужчины, а не женщины, должны сражаться с мужчинами.
– Очень благородно с твоей стороны, – сказал Ярослав. – Но не думаю, что Хану Аню устроят такие аргументы.
– И меня тоже, – подала голос Катя. – У меня есть идея получше. Ни к чему ехать до самого Прешова. Танки сейчас на пути в Прагу. Нужно собрать наших женщин и перегородить солдатам путь в Швабовце, где дорога слишком узкая для объезда. Там есть один участок, где кюветы по обе стороны от дороги резко уходят вниз на глубину три-четыре метра с каждой стороны. Если нас станут давить, мы просто спрыгнем в эти кюветы. Внизу нас никто не достанет. А до Швабовце можно добраться на обычной телеге. Отвезем молоко на завод, а на обратном пути подберем женщин и детей. Это будет мирная баррикада. Никакого оружия. Никакой агрессии. Мы просто попытаемся поговорить с ними и попросим их развернуться. Если нам удастся хотя бы задержать их на несколько часов, это уже может дать Дубчеку шанс что-то предпринять.
– Что, например? – спросил Кристоф.
– Я не знаю. Что-нибудь. Что угодно.
Ярослав фыркнул.
– Никто никуда не поедет, пока коровы не будут подоены, – сказал он.
– Это понятно.
Первые пару часов все было похоже на обычный пикник. Пекарь из Попрада принес большой поднос хлеба, а Ярослав – головку мягкого сыра. Люди прибывали группами по десять и более человек, и многие несли с собой припасы. Женщины из колхозов, одетые в рабочие комбинезоны, шли с вилами на плечах, напоминая героинь советских плакатов.
– Каков наш план? – спрашивали люди. Они сидели на узкой полоске желтой травы на обочине, радуясь тому, что нашли место для протеста не слишком далеко от дома.
– Скоро танки проедут по этой дороге в сторону Праги, – сказала Катя. – Мы выступим с мирной демонстрацией. В этом сила коммунизма. В нашем единстве. А потом мы очень вежливо попросим их повернуть назад.
Мужчины подозрительно уставились на Катю. Почему план действий им объясняла какая-то девчонка с копной кудряшек на голове?
– А ты девчонка волевая, вся в мать, – заметил свиновод из Попрада. – Всегда была такая, да и мать твоя тоже. Франциска тоже говорила о мятежах и революциях.
– Это не революция, – возмутилась Катя. – Это вежливая просьба.
– Кто же обращается к танку с вежливыми просьбами?
– А если они откажутся поворачивать? – спросил кто-то.
Вмешалась Хана Аня.
– Тогда мы встанем у них на пути! – воскликнула она, поднимая кулак к небу. – Они не смогут нас объехать, не свалившись в кювет. – Она