ему оскорблением – Мой брат – не трус, чтобы бояться всего на свете!
– Я и не говорю, что он трус…
– Хуже! Ты считаешь его неразумным и жалким…Воспринимаешь его как какого-то тупого забитого щенка… Так вот, ты его не знаешь! В нем нет ни йоты страха, когда он решает что-то сделать сам. Но когда, кто-то пытается что-то сделать с ним… Он… Он просто защищается. Знаешь, он ведь так и не подпустил к себе отца – ни разу за все эти дни. Не дал ему даже взглянуть на свои раны. И за руку укусил, когда тот хотел повязку сменить. Но это вовсе не страх… Это что-то другое… Что-то другое заставляет его упорно продолжать прикидываться зверем. Я не уверен, что он сейчас тебе просто так дастся.
– Посмотрим… – Тито тяжело поднимается на ноги, – Все равно это нужно сделать, чтобы предотвратить заражение. И, учитывая то, что ты мне сказал, с этим лучше не затягивать.
– Постой секунду! – голос чуть дрожит, – Скажи… Только честно, ему сейчас будет сильно больно?
– Нет… – машинально мотает головой Тито, потом неопределенно подернув плечом, все-таки добавляет, – Ну… будет чуть-чуть жечь первые две секунды. А потом вообще ничего не должен чувствовать.
Мальчик опять задумывается, не поднимая своего угрюмо потупленного взгляда, бормочет.
– Я хочу знать, как ты его собрался лечить, и что будешь делать.
– Хорошо. Ты не переживай. Еще раз повторяю – я твоему братику вред не причиню. Просто обработаю его раны настойкой из листьев чаках. Это лечебное растение, не яд.
– Сегодня не яд, завтра может быть и яд. Я не знаю толком ни тебя, ни твои мотивы и цели. А вот Сани вам не доверяет: ни тебе, ни отцу. И, может, у него есть на то причины.
– Рамин… Да какие причины? Я же тебе все рассказал. А Сани… просто еще не научился доверять.
– Послушай, допустим, я готов закрыть глаза на вранье отца и на то, что ты тоже что-то недоговариваешь… Но не скрывай от меня хотя бы то, что происходит сейчас. Я должен знать обо всем, что ты с ним делаешь.
– Ясно… Ясно. Я понял твою позицию… – кивает Тито, – Но прошу, поверь мне хотя бы один раз. Просто, чтобы я смог сейчас помочь Сани. Ты же за этим ко мне пришел, и сам понимаешь, больше некому. Но потом, когда будет время, я все расскажу, объясню, научу, и ты сам будешь решать, что нужно твоему брату, а что нет. Договорились?
– …Договорились, – неуверенно, но все-таки соглашается сын Хакобо.
– Знаешь, Рамин, я, если честно, собирался предложить, чтобы ты приходил ко мне на занятия. Я имею в виду не только врачевательство, а гораздо большее. Я видел, как ты увлечен книгами. Но далеко не всему можно научиться самостоятельно. А я как-никак был в свое время профессором,– он старается ласково улыбнуться, чтобы хоть как-то взыскать крупицу благосклонности со стороны этого сурового буки.
– То есть, настоящим профессором? – удивляется бесенок тоном, выдающим его непоколебимый скепсис.
– Ну, вроде как, настоящим. В университете биологию и естествознание преподавал.
– Вот как? А что ж ты бросил?
– Я не бросил. Просто решил, что свет образования не должен быть