и просторного крыльца вниз, откуда он уже никогда не поднимется. «Удержаться, удержаться… до Медыни… а там… на карте обер-лейтенанта… совсем рядом… этот проклятый иван… не отдать… только не отдать ему этот ужасный штык… Зачем?»
Бледным, глубоким ртом ещё живого человека он жадно хватал воздух. «Ещё, ещё воздуха… Ещё несколько глотков… Я жив… Я ещё жив… Я дойду до Медыни… Я должен дойти… Меня нельзя убивать… Я – кавалер Железного креста… Я завтра поеду на родину… Будьте вы прокляты…»
– Муттер… Либе…
Денисенко оглянулся, лихорадочно ища помощи. Ему казалось, что этот бугай, которого он таки достал своим штыком, сейчас соберётся с силами, вырвет у него из рук винтовку и убьёт его.
– Ребята! На помощь!
Но каждый был занят своим делом. И Денисенко завопил ещё сильнее, при этом не выпуская из рук винтовку. Она помогала ему удерживать немца на расстоянии. Выпусти он из рук приклад – и ему конец. Когда он вдруг понял, что никто не придёт к нему на помощь, с силой рванул на себя винтовку. И сразу почувствовал, как его противник сразу отяжелел и стал заваливаться набок. Но штык, видимо, засев в позвоночнике, не поддавался. Немец валился вместе с винтовкой, и Денисенко снова охватил ужас: что делать? как у него отнять свою винтовку? бросить её? пока идёт бой, взять его автомат, вон он лежит… а потом вернуться за винтовкой. А вдруг немец только притворяется? Вдруг он не умирает, а только ждёт, когда Денисенко потеряет бдительность и отпустит приклад своей винтовки?
Но тут подбежал помкомвзвода Гаврилов, оттолкнул Денисенко, упёрся ногой в судорожно напрягшийся живот немца и вырвал застрявший штык.
– На! Добей его! Живо!
– Да ну его, – испуганно попятился Денисенко, прижимая к груди свою винтовку. – Пускай сам… Он такой долго не проживёт.
– Ты что?! Давай, говорю! Под рёбра ему пару раз, и все дела! Чтобы не мучился долго.
«Его надо добить, – догадался Денисенко, чувствуя, что в голове у него всё плывёт, мысли путаются, а внутри спеклось, как будто не он немцу, а тот ему вогнал в живот длинный штык. – Надо добить. Старший сержант прав. И дело тут не в жестокости. Нет, я же не жестокий… Но не так». И он начал лихорадочно запихивать в магазин новую обойму. Руки по-прежнему тряслись. Скорей, скорей… Пока не поднялся… Поверженный враг всё ещё барахтался под крыльцом, скрёб посиневшими мертвеющими пальцами затоптанный молодой снег.
– Да ну его… – снова сказал Денисенко и взглянул на помкомвзвода таким зверским взглядом, что тот тоже махнул рукой.
А курсант сел на крыльцо, забрызганное кровью, положил на колени винтовку, достал горсть снега и начал тщательно очищать штык, как очищают лопату от налипшей влажной земли после копки огорода.
– Ну зачем ты выскочил? А, герман? Думаешь, если такой здоровый… Сиди теперь с тобой… А мне дальше надо. Куда мне тебя стрелять? В голову? Или куда?.. Помирай скорее, чёрт бы тебя!..
Вальтер