я представляла смутно. Видела пару раз, как используют какие-то штуки, а потом слышала от окружающих благоговейное: «Артефакт!». Ну, и Аришша упоминала, что меня по артефакту найти могут.
По всему выходит, что этому артефактору лет было столько же, сколько и нашему лекарю, а почему-то выглядел он чуть не сыном господина Крытиса.
Много позже я задавалась вопросом, как маг-артефактор мог установить диагноз болезни, если артефакторика и целительство ничем не связаны? Но в тот момент было не до вопросов, потому что мне опять стало плохо.
Аришшия с помощью одного из воспитанников в очередной раз притащила меня беспамятную в лекарский флигель. Тут же, привлечённый суетой, обозначился господин Трауф.
Вдали от злого влияния дряни со склада я понемногу стала приходить в себя и обнаружила рядом Аришшию, в беспокойстве заламывавшую руки. Она никак не могла привыкнуть к моим приступам, а беспамятство пугало её чуть не до истерики. Аришша всё время боялась, что я так и помру во время одного из своих припадков. Увидев, что я открыла глаза, девушка с облегчением вздохнула и поведала, что мужчины уже целый час сидят в кабинете Крытиса, уточняют мой диагноз.
«Уточнялся» диагноз под звон стаканов и мужской бубнёж – тонкая дверь не была препятствием для звуков. Даже мне стало понятно, какого рода «совещание» проходит в кабинете лекаря.
«Совещание» продолжалось, а я как всегда была жутко голодна. Аришшия успела сбегать за едой на приютскую кухню, скормила мне двойной ужин. Я, конечно, не наелась, но понимала, что больше ничего не будет – Аришша и так из-за меня в очередной раз осталась голодной. Потому постаралась заснуть, радуясь, что я в безопасности лекарского флигеля, и зло сюда не дотянется.
Задремала, уплывая в свой счастливый сон, который приходил только вне стен приюта. И вдруг!
Любимый сон растаял, а внутри стремительно закрутилось напряжение и лопнуло с оглушительным «Дзонь». Тело как спицей проткнуло жгучей болью и выгнуло, потревожив нечаянным движением прикорнувшую рядом Аришшу.
Я ещё слышала сквозь боль, как лекарь провожал приятеля. Они долго тыкались не в те двери, падали по очереди и усердно поднимали друг друга.
Аришша попыталась растормошить господина Крытиса, уснувшего у входной двери. Сначала вежливо и тщетно взывала над его головой. В какой-то момент терпение у девушки закончилось, и она принялась трясти лекаря. Мне становилось всё хуже. Из носа хлынула кровь, и, впав в беспамятство, я уже ничего не слышала.
О том, как поднимала лекаря, Аришша рассказала мне уже утром.
Лекарь мычал и не желал открывать глаза, тогда Аришша в отчаянии отвесила Крытису несколько увесистых пощёчин и буквально завопила:
– Ты, дрянной старикашка, вставай! Если Сольена сейчас умрёт, я сама… слышишь? Сама порешу тебя этими руками! Вставай же!
Сияющие сёстры! Аришшия била кого-то, наверно, впервые в жизни! Да и кричать, я думаю, никогда не умела. Может, это и сработало?
В усмерть пьяный Крытис умудрился очнуться и кое-как встать с помощью девушки. С закрытыми глазами нашарил