на мою педагогическую деятельность в городе тогдашний начальник КрайОНО (Краевой отдел народного образования), вскорости снятый с должности по причине беспробудного пьянства. Может быть, истерзанный после «расправы» со мной муками совести, он запил горькую и… гори оно всё синим пламенем. Не знаю. Только я давно ему простил и, более того, даже благодарен: выписывая волчий билет, он, по сути, выдал мне пропуск в новую жизнь… Харибда же, выдержав паузу, материализовалась через пять лет в образе кировского военкома, лихо закатавшего меня двухгодичником на политработу в строительный батальон в/ч 02008. О его дальнейшей судьбе и нравственных угрызениях сказать ничего не могу. Но и на него зла не держу. А если честно, то за такой военно-тюремный опыт, что я получил в строительном батальоне, могли бы и плату запросить. Не верите? Коли соврал, то пусть, – как гласит текст советской воинской присяги, — меня постигнет суровая кара советского закона, всеобщая ненависть и презрение советского народа.
Проверка «на слабо»
История о том, как я был замполитом, ещё впереди, а пока вернёмся к первому (пока единственному и, надеюсь, последнему) в моей жизни запрету на профессию; тем более что в течение двух последующих недель он был неожиданно преодолён: я был принят на работу воспитателем в общежитие Технического училища №1. Дело в том, что Госкомитет РСФСР по профтехобразованию существовал тогда независимо от Министерства среднего образования РСФСР, и подведомственные его училища нуждались в воспитателях – вакантных мест было много, а количество желающих их занять, по причине крайней хлопотности и мизерности денежного вознаграждения, стремилось к нулю. Формулируя базовый тезис о том, что бытие определяет сознание, Маркс, безусловно, имел в виду то, что потребности повседневного быта способны преодолевать даже проникнутые высокой духовностью постановления самих (!) министерств и ведомств.
В обязанности воспитателя общежития технического училища, поверх всех должностных инструкций, входило неписанное главное: удерживать своих подопечных, особливо женского полу, от решения стоящих перед страной демографических задач в ущерб задачам профессиональной подготовки рабочих кадров. В актуальности неписанного я убедился в первое же своё дежурство (воспитательный процесс в общежитиях, естественно, начинался с окончанием занятий, т.е. во вторую смену). За окном стояли ясные и прохладные сентябрьские сумерки. Дежурство плавно двигалось к завершению. Вдруг (а все коллизии возникают, как правило, вдруг) на втором этаже в женской части послышался какой-то шум. Поднимаюсь наверх и открываю дверь одной из комнат. Отчётливо слышу женский с нарастанием плач. Мне объясняют: что-то с одной из девушек (имени не помню). На кровати по пояс раздетая (развитая девичья грудь, казалось, сошла с полотен Рубенса) в истерике катается юная особа. В памяти мелькает где-то прочитанное: при истерическом припадке отхлестать по щекам. Прошу