за борт с той же стороны, что и Колька. Старая лодка, не выдержав напора сразу троих детей, перевернулась дном верх, увлекая под воду всех. Баба Маша отпустила Кольку и закричала, вынырнув из под лодки:
– Дашка! Плыви к берегу! Сонька! Где Сонька?! Она же плавать не умеет!
И тут Илью, всё это время находившемуся в некотором отдалении от лодки и от Кольки, как током пробило. Он, подгоняемый каким-то почти животным страхом, нырнул под воду. Белое пятно – светлое шифоновое платье на Соне – виднелось в нескольких метрах от него. Илья рванул вперёд, протягивая руки к белому пятну. Светлые длинные волосы безжизненно качались в толще тёмной воды. Илья ухватил мёртвой хваткой сначала эти волосы, а затем и плечи девочки, резко рванул верх со своей ношей и, удерживаясь на поверхности воды, начал отплёвываться от воды, забившей нос и уши. Течением, которое в горных реках всегда быстрое и стремительное, их отнесло на несколько метров от перевёрнутой верх дном лодки. Илья заметил, что баба Маша и Дашка уже подплыли к песчаной полосе и Колька тоже плыл, трусливо держась дальше от них.
– Нашёл! – заголосила баба Маша, заметив Илью, – Плыви к берегу! Плыви! Сам сможешь?
– Смогу! – отозвался Илья и, крепко держа девочку, путаясь в её мокрых длинных волосах, начал грести к берегу. Баба Маша не смогла ждать, бросилась ему навстречу. Но Илья не уступил ей свою ношу.
– Я сам, – с необъяснимым упрямством твердил он.
И на берегу, уложив девочку на песок и наблюдая, как баба Маша хлопает Соню по спине, а она откашливается посиневшими губами, продолжал чувствовать это необъяснимое упрямство.
– Замёрзла вся, бедолажка, – причитала баба Маша, – Согреть надо.
– У меня полотенце есть, – вспомнил Илья, – И я на мотоцикле. Отвезу Соню домой. У нас печка топится, мама стирает с утра.
– Ладно, вези, – уступила баба Маша, – А вообще, надрать бы вас хорошенько за такие дела ремнём отцовским.
Илья поднялся с земли, сплюнул и зло усмехнулся:
– Нет у меня отца.
Баба Маша осеклась и замолчала, только смотрела ему вслед, пока он ходил за полотенцем. Сам накинул его на подрагивающие худые плечи Сони, усадил взади себя на мотоцикле и повёз домой. Сначала Соня молчала, кутаясь в махровое полотенце, но постепенно от испуга отходила.
Во дворе у Ильи никого не оказалось, только постиранное бельё сушилось на верёвках. Илья провёл Соню в летнюю кухню, где с утра топили печь. Печь давно протопилась и была уже не горячая, но хранила тепло, уютно окружая им комнату. Илья принёс из дома мамин махровый халат и оставил Соню одну, дав ей возможность переодеться. А когда он вернулся, Соня уже сидела на табурете возле печи и сушила мокрые волосы.
– Я не толкал лодку, – произнёс Илья, стоя в дверях. Соня взглянула на него своими большими голубыми глазами. Он вздрогнул, но так же упрямо продолжил, – Это Колька