говорит: «Плавания эти образовали несколько хороших русских практических моряков и способствовали утверждению в нашем флоте многих полезных нововведений». Такие фамилии, как Козлянинов, Лупандин, Ханыков, Селифонтов, говорят сами за себя. К числу отправленных в Англию в 1793 году принадлежали Абернибесов, Лутохин, Лисянский, Крузенштерн. При Павле Петровиче было отправлено в Англию двенадцать флотских офицеров и несколько корабельных учеников. При Александре I в 1802 году было отправлено в Англию также двенадцать флотских офицеров, причем им было выдано по сто червонцев на экипировку единовременно и назначено годовое содержание в 180 фунтов стерлингов каждому».
В целом, подводя итог описанию Морского корпуса парусной эпохи и царивших там нравов, следует признать, что в целом он вполне обеспечивал обучение и воспитание молодых офицеров для отечественного флота. Что касается жесткости и даже жестокости воспитания, то само время, да и предстоящая служба требовали от будущих офицеров умения постоять за себя и выжить в любой, даже самой трудной ситуации. Что же касается вечно царившей в Морском корпусе неорганизованности и безалаберности, то этим, увы, у нас на Руси никого не удивишь…
Глава третья
Мичманское становление
Теперь нам следует поговорить о том, как жили и чем занимались в служебное и внеслужебное время офицеры российского парусного флота. Если ритм жизни и ее отдельные нюансы весьма отличны от жизни нынешних офицеров в морских гарнизонах, то суть ее во многом осталась неизменной.
Мичманы-мальчишки трогательны и непосредственны. Все, как старые капитаны, они левой рукой придерживали свои новенькие кортики, а правую, со значением, держали за пазухой. Треуголки на головах, как у испытанных зейманов, развернуты концами «в корму» и «в нос», так, что золотые кисточки болтались между глаз. На ногах у всех громко скрипели новые лакированные башмаки с начищенными медными пряжками, а на новых мундирах еще ни одной пылинки.
Капитан-лейтенанты (старшие офицеры), собрав подле себя вчерашних гардемаринов, наставляли:
– Запомните, что в мичманском чине преступление даже смотреть на адмиральскую собаку! Все исполнять надлежит молча и быстро, всему учиться быстро и толково! Вопросы?
Вопросов ни у кого не было. Чего спрашивать, все и так понятно – началась настоящая корабельная служба.
Прибывших, как самых младших, определяли командовать брамселями – заведование не слишком большое, но опасное, все время под небесами. Впрочем, пока ты молод, об опасности думается меньше всего. Мичманская выгородка-берлога располагалась в жилой палубе напротив кают-компании на левую сторону от грот-мачты. В берлоге всегда темень, да и запах желает много лучшего, так как маленький световой люк ее почти не освещает и не вентилирует. Посреди берлоги – подвесной деревянный стол, застеленный грязной скатертью. На столе медный подсвечник с оплывшей свечой.