будешь просить дополнительную технику у района, по готовой, очищенной дороге скорей получишь, они ведь тоже у предприятий технику берут.
– Ладно, учитель, отдохни немного, я посоветуюсь с депутатами, у нас ведь здесь коллективный разум.
– Разум, Слава, тут один должен быть. Все решения руководитель должен принимать, это аксиома. И держать за них ответ.
– Понял. Посиди пока. Пойду на разведку.
Алексей Николаевич вновь подошел к окну. В стены одноэтажного домика администрации ветер ударял снежными зарядами, как из краскопульта. Казалось, он задался целью выбелить этот домик так густо, чтобы до следующей зимы он оставался белым.
– Да, чертова погодка, нарушила все мои планы. Когда я выберусь отсюда? Когда утихнет это природное вдохновение?
Как будто в отклик на его мысли мощный порыв ветра сотряс стены.
Зубов вышел в маленькую тесную приемную, заставленную столами и шкафами, присел на продавленный диванчик, поставленный у входной двери, и постарался прикрыть глаза. Его мгновенно объяла темнота, просветленная образами и звуками минувшей жизни.
Свой домик в деревне, где прошло детство, Алексей Николаевич не забудет никогда и не сравнит ни с каким другим. На его малой родине, в Сибири, снег начинал пробовать землю уже в сентябре, а в начале октября ударяли первые морозы и с каждым днем нарастали. В начале ноября, по непреложному природному закону, река неохотно «вставала». Мороз незаметно добирался до воды; сначала образовывал забереги у берегов, а потом и быстрину сковывал крепко и надолго. Становилась река дорогой: ровной и широкой.
Дом стоял на краю деревни, огород врезался в большое поле. Сразу за полем начиналась тайга: зеленая вечно – и зимой, и летом, манящая и бескрайняя. Не было у нее начала, и конца никто не видывал.
Ветра́ его родной дом стороной не обходили, откуда бы они ни дули, всегда в эпицентре оказывалось его немудреное жилище, которое снег укутывал по самую крышу. Каждый раз после снегопада приходилось подолгу расчищать тропинку от крыльца к деревенской улице.
Не только его дом, но и всю деревню зимой заносило снегом. Этот белый пейзаж поныне стоит перед его глазами до мельчайших деталей. Все было белоснежным: белые поля, белые дома, белый горизонт, даже редкое зимнее солнце было похоже на сгусток Млечного пути.
Как же хочется вернуться хоть на минутку в те далекие, трудные, но счастливые времена. Но давно уже нет ничего. Нет маленького деревенского домика, приютившегося на краю колхозного поля, нет дорог, вдоль которых в мае цветут опьяняющие черемухи, нет и тропинок, которые втекают в волнистое море озимой ржи. А как пели птицы весной! Забыть невозможно и радостные голоса односельчан. Нет ничего, некуда ехать. Осталась только надежда на память, хранящую прошлую жизнь. Давно деревня на дне рукотворного моря. Все истлело под водой: могилы предков, отцовский дом, сосновый бор. Только и остались – воспоминания о детстве, о школе, о маме.
Да, о самой красивой, удивительной, доброй маме! Как поздно пришло понимание ее бесценности и неистощимой любви к ней. Незримые, не рвущиеся нити соединяют с ней доныне.