Он уехал в Псков, вернулся оттуда в другом пальто и обритый.
Присяжные чуть не плакали, слушая их душевную драму, и содрогались, слушая историю мести.
Защитник сказал блестящую речь, но присяжные все-таки нашли их виновными, и суд приговорил их к каторжным работам: его на 18 лет, а ее на 12 лет. Соньку-гусара оправдали.
Для Ж. за это дело я выхлопотал награду.
Сумасшедший палач
Это было еще в начале моей полицейской карьеры, если не ошибаюсь, в 1857 году…
Осенью, в последних числах сентября, ко мне, в то время полицейскому надзирателю Спасской части, вошел вестовой Сергей и доложил:
– Неизвестный человек, не объявляющий своего звания, целый день трется около конторы квартала и ищет случая припасть с личной просьбой к вашему высокородию. Человек подозрителен…
– Неизвестный человек, не объявляющий своего звания, целый день трется около конторы квартала и ищет случая припасть с личной просьбой к вашему высокородию. Человек подозрителен…
– Почему?
– Дал мне тридцать копеек, чтобы я допустил его на разговор с вашим высокородием наедине.
– Позови, – говорю.
Через несколько минут Сергей ввел в кабинет субъекта лет, по-видимому, сорока, одетого в обыкновенный мещанский наряд. Это был лысый, высокого роста человек.
На вопрос, что ему надо и кто он, неизвестный отвечал, что он динабургский мещанин, Яков Дорожкин, недавно прибыл из Динабурга, и что паспорта не имеет, а остановился на Васильевском острове у своего кума, бессрочно отпускного матроса Балтийского флота, Семена Грядущего, который вот уже несколько лет служит у адмирала Платера кучером.
Отрекомендовав себя подобным образом, этот странный человек вдруг встал на колени и, просительно складывая руки, заговорил:
– Явите Божескую милость, ваше высокородие! Окажите ваше высокое содействие моему куму, Семену, к определению в должность…
– Да ведь он служит, твой кум Семен, – сказал я. – Какой еще ему службы надо?
– Служит он действительно, ваше высокородие, и при хорошем месте состоит… Только сделайте такую милость, определите его в палачи!..
Как уже ни наторел мой полицейский слух ко всякого рода заявлениям, однако мне показалось, что я ослышался…
– Чего? Куда? – переспросил я.
– Палачом хочет быть кум Семен, – ответил ясно Дорожкин. – Сделайте такую милость, ваше высокородие, похлопочите…
Я велел ему встать, а сам невольно задумался, удивленно поглядывая на неожиданного просителя… Тот стоял, почтительно вытянувшись и пожирая меня глазами, блестевшими из-под его морщинистого, лысого, узкого и высокого лба.
Надо заметить, что на основании существовавших в то время законоположений правительство предлагало обязанности палача лишь преступникам, подлежавшим лишению всех прав состояния и ссылке в Сибирь или к отдаче в арестантские роты. Но даже и при этих условиях кандидатов на данную