ответила ни сразу:
– Я никогда ни с кем не встречалась.
– Почему?
Мияко улыбнулась:
– Скажем так, существует два типа людей – те, кому предначертана счастливая личная жизнь, и те, кому нет. Я отношусь ко второму типу.
– Откуда такая уверенность, если ты не пробовала ни с кем не встречаться? – спросил я, глотнув пива.
– С кем, например? Ты свою кандидатуру предлагаешь?
– Да я уже дважды предлагал, и ты дважды мне отказала, – напомнил я. – Если ты передумала, я еще жду. Но предупреждаю: вакансия не вечна. Я жутко популярен, не забывай!
Мы оба расхохотались.
Когда хохот стих, я заглянул ей в глаза:
– Мияко, я серьезно. Просто дай мне шанс! – Решив, что она собирается возразить, я добавил: – Не обязательно решать прямо сейчас, но, пожалуйста, подумай, ладно?
Мияко отвела взгляд, ничего не ответив. Даже не кивнула мне.
Небо темнело, вдали грянул гром.
– Закроем окна? – предложил я.
Мияко покачала головой:
– Давай лучше оставим открытыми. Не возражаешь?
– С какой радости? – Я пожал плечами. – Квартира-то твоя.
– Угу.
– Любишь дождь? – спросил я, повернувшись к Мияко.
– Да, я всегда открываю окна. Люблю смотреть, как дождь все смывает, – прошептала она в ответ, потом долго молчала. – В последнее время мне остро слышатся разные звуки. Скрип дверей, когда их открывают и закрывают, капанье воды из крана, покашливание, шорох шагов, легкий стук в дверь, тяжелое дыхание…
– Правда? – спросил я, гадая, алкоголь ли развязал ей язык или гроза.
Белые занавески громко хлопали на крепчающем ветру.
– О чем думаешь? – спросила Мияко.
– Ни о чем. – Я глотнул пиво. – Ни о чем я не думаю.
Мияко вытянула ноги, согнула пальчики, пошевелила ими, потом снова подтянула колени к груди. Опустив подбородок на колени, она повернула голову набок и потянулась за пивом.
Начался ливень, в окно полетели дождевые капли. Занавески покрылись пятнами. Я покосился на Мияко: она ничего не замечала. С банкой пива в руке она безучастно смотрела перед собой. Ветер ласкал ее длинные черные волосы.
Мияко отставила банку с пивом, сняла очки, и у меня чуть сердце не остановилось. Без очков глаза у нее казались ярче, буквально сияющими, нос еще тоньше.
– Купи новые очки, – посоветовал я. – Эти рамы тебе не идут.
Мияко посмотрела на свои очки:
– Я ношу их не потому, что плохо вижу, а в память об отце.
– Об отце?
– Да, о своем родном отце. Он умер, когда я была совсем маленькой, – ответила Мияко и притихла. – От рака умер. Диагноз постави ли уже на неизлечимой стадии. Очки – единственное, что у меня от него осталось.
– Мне очень жаль, – проговорил я, почувствовав комок в горле.
– Ничего-ничего. У меня есть мама, так же как у тебя Фуми-нэ. – Мияко посмотрела на меня и улыбнулась: – Все не так плохо.
– В каком смысле? – спросил я, откашлявшись. – Я что угодно отдал бы,