строки были выгравированы на древнегреческом.
– Розеттский камень, – проговорил я.
– А разве это не программа для изучения иностранных языков?[2] – удивилась Сейди.
Я чуть вслух не обозвал ее дурой, но смотритель вовремя прервал меня нервным дребезжащим смешком:
– Помилуйте, юная леди, Розеттский камень в свое время стал главным ключом к расшифровке египетских иероглифов! Наполеоновская армия обнаружила его в 1799 году, после чего…
– А, точно, – торопливо сказала Сейди. – Теперь я вспомнила.
Я знал, что она сказала это просто так, чтобы он отвязался, но тут просветительскую инициативу перехватил отец.
– Понимаешь, Сейди, – сказал он, – до того как был найден этот замечательный камень, простым смертным… то есть, я имею в виду, никому из людей не удавалось расшифровать египетские иероглифы, хотя ученые бились над ними столетиями. Египетская письменность превратилась в абсолютно мертвый, никому не ведомый язык. Затем англичанин по имени Томас Янг сумел доказать, что на Розеттском камне начертано одно и то же послание на трех языках. После этого за дело принялся французский лингвист Шампольон. Он-то и взломал наконец иероглифический код древних египтян.
Сейди равнодушно почавкала жвачкой.
– Ну и о чем в нем говорится, в этом послании?
– Да ничего особенного, – пожал плечами отец. – По сути дела, это благодарственное письмо нескольких жрецов тогдашнему царю, Птолемею V. Сама по себе гравировка на этом камне не представляет большой исторической ценности, но со временем… За долгие века Розеттский камень превратился в могущественный символ, олицетворяющий неразрывную связь между Древним Египтом и современным миром. Как глупо, что я раньше не догадался о том, какой потенциал в нем кроется.
Отец отрешенно умолк, явно позабыв и обо мне, и о смотрителе.
– Доктор Кейн? – встревоженно окликнул его коротышка. – С вами все в порядке?
Отец сделал глубокий вдох и очнулся.
– Прошу прощения, доктор Мартин. Я просто… немного задумался. А можно попросить вас убрать стекло? И не могли бы вы принести те документы из музейных архивов, о которых я вас спрашивал…
Доктор Мартин кивнул, достал небольшой пульт дистанционного управления и нажал на нем какую-то кнопку. Переднее стекло витрины со щелчком отошло в сторону.
– Мне понадобится несколько минут, чтобы разыскать те записи, – сказал смотритель. – Признаться, эта ваша просьба… будь на вашем месте любой другой, я бы не решился оставить его рядом с неохраняемым бесценным экспонатом. Надеюсь, вы оправдаете мое доверие и будете предельно аккуратны с ним.
И он сурово глянул на нас с сестрой, как будто уже уличил нас в нарушении порядка.
– Не беспокойтесь, мы будем очень осторожны, – заверил его папа.
Как только шаги доктора Мартина стихли в отдалении, отец повернулся к нам, и я увидел, как его глаза лихорадочно заблестели.
– Дети,