деятельностью понимается осуществление преступными организациями незаконных операций, связанных с перемещением потоков информации, денег, физических объектов, людей, других материальных и нематериальных средств через государственные границы с целью использования благоприятной рыночной конъюнктуры в одном или нескольких иностранных государствах для получения существенной экономической выгоды, а также для эффективного уклонения от социального контроля с помощью коррупции, насилия и использования значительных различий в системах уголовного правосудия разных стран».[124]
Не демонизируя интеграционные возможности организованной преступности, стоит отметить, что координация действий между преступными организациями необходима им в силу сложности сфер деятельности и для противодействия службам и кампаниям по «борьбе с организованной преступностью». Особенно это касается таких сверхприбыльных сфер бизнеса как торговля наркотиками, «живым товаром», оружием, крадеными автомобилями и т. д. Кроме того, преступные организации подобно легальным корпорациям подвержены процессам реинжиниринга. Однако инновационные процессы, реформирование, а значит и оптимизация их деятельности происходят очень быстро, без бюрократических процедур. Практически это значит, что в общемировых масштабах речь идет о международной организованной преступной экономике.
Интеграцию, взаимовлияние преступных организаций невозможно назвать линейными. Зачастую это влияние сложно объяснимо. Здесь нет логической зависимости: скажем, хорошо отлаженные механизмы не влияют однозначно на «молодую преступность». Российская организованная преступность имеет своих эмиссаров и «филиалы» во многих странах мира («смотрящие» по Европе), но почти не представлена в Азии. Американские преступные организации также присутствуют во многих странах мира, но не находятся на территории России, предпочитая решать свои вопросы с помощью местных лидеров. Значит, нельзя сказать, что процесс интеграции однонаправлен или универсален.
Преступные организации, называемые сегодня «транснациональными», представляют собой скорее некие технологические цепочки. Они диффузны, состоят из множества компонентов, участников процесса, которые зачастую действуют строго в рамках локаль ной территории или общества. Единственное, что выводит эти цепочки в ранг «организаций», это взгляд исследователя, желающего упростить и обобщить определение процесса. Есть еще организационная составляющая. Значит ли это, что существует некий «центр», планирующий, скажем, движение героина от плантации в Пакистане до розничного потребителя на улице Санкт-Петербурга? Думается, что такое допущение граничило бы с «теориями заговоров». Процесс производства, доставки и распространения наркотиков (как и многие другие технологические цепочки) является во многом хаотичным и складывающимся стихийно, зачастую алогично.