начался обмен взглядами, прежде чем Джонсон выступил вперед и указал пальцем на тело.
– Вот, – сказал он. Берд проследил за пальцем и увидел. Сначала он упустил это, отвлекшись на кровь и темные, жирные тела жужжащих мух. Футболка мертвой жещины скомкалась, поднявшись к шее, и на внутреннем изгибе бледной груди была темная выпуклость размером с муху, но твердая. И неподвижная. Мухи поднимались парящим облаком; пятно оставалось на месте. Он прищурился.
– Это родинка?
– Да, сэр, – сказал Джонсон. – Отличительный признак. Это несомненно Лиззи Уэллетт.
Берд моргнул и нахмурился, ему не нравилось ощущение, что он что-то упустил, и еще меньше ему нравилась атмосфера в комнате.
– Вы уверены в этом, – спросил он и заметил, что не только Джонсон кивает. Он посмотрел на остальных мужчин. – Все? Вы все знаете, как выглядит грудь Элизабет Уэллетт?
Джонсон кашлянул и покраснел:
– Все знают, сэр.
– Откуда?
Вопрос повис в воздухе, и Берд понял: мужчины пытались сдержать смешки. Каким-то образом смех был инстинктом даже в тот момент. Он видел это, видел, как они чуть не дрожат от усилия, сдерживая его.
«Никто не хочет это говорить», – подумал он.
Невероятно, но кто-то это сделал. Светловолосый полицейский, немного скривив рот – не совсем улыбаясь, никто не смог бы его в этом обвинить, – посмотрел Берду в глаза и ответил.
– Как ты думаешь, мужик.
Это не был вопрос.
Берд вздохнул и принялся за работу.
Глава 4
Было почти десять, солнечный свет лился сквозь стену окон, выходящих на юг, когда пара в доме за несколько миллионов долларов на Перл-стрит наконец-то начала шевелиться. Она проснулась первой и мгновенно, что было необычно. Всю свою жизнь Адриенн Ричардс вставала с трудом, борясь со сном долгой чередой пинков, стонов и фальстартов. Теперь женщина, укутанная в огромной кровати, проснулась, лишь один раз моргнув. Глаза закрыты. Глаза открыты. Как Джульетта, просыпающаяся в своей могиле, – только вместо глыбы мрамора у нее простыни из египетского хлопка с минимальной плотностью в 1200 нитей.
Я помню, где я быть должна,
И вот я здесь.
Где мой Ромео?
Она могла бы перекатиться, чтобы увидеть его, но ей это не было нужно; она чувствовала его рядом, слышала медленное, ровное дыхание, значившее, что он не проснется еще час, если только она его не встряхнет. Это только одна из многих вещей, которые она знала инстинктивно после почти десяти лет брака. Она знала звучание и тональности его дыхания лучше своего.
Ей, конечно, придется его разбудить. В конечном счете. Они не могли проспать весь день. У них были дела.
Я помню, где я быть должна.
Она помнила.
Она все помнила.
Было столько крови.
Но несколько долгих минут она лежала неподвижно, позволив своему взору блуждать по комнате. Было не так