взгляд, опущенные плечи. Он ли был тем егетом4, за которого она выходила замуж. Фарида внимательно посмотрела на мужа и сказала:
– Гилимьян, я сейчас приду! Смотри за дочерями хорошенько. Никуда не уходи.
Её муж попытался разжать слипшиеся губы, но у него не было сил. Челюсть одеревенела от постоянного напряжения. Он лишь бессмысленно мыкнул и кивнул в ответ. Фарида подумала, что её муж, наверное, скоро совсем разучится говорить. Спускаясь по крутым ступенькам вагона, она пыталась вспомнить, когда Гилимьян в последний раз перекидывался с ней словами. Выходило, что почти три дня назад, когда он принёс с охоты добычу.
Женщина понимала, как тяжело было её некогда сильному и волевому мужу ехать на чужбину, чтобы просить милости у сестры, которая, как все считали, ведёт неправедный образ жизни. Да и могилы предков под разлапистыми соснами на старом деревенском кладбище, оставленные навсегда без присмотра, надрывали его душу. Заснув на несколько минут позапрошлой ночью на скамейке вокзала, он глухо завыл. Эти нечеловеческие звуки напугали Фариду. Она успокоила мужа, погладив по небритой щеке. От прикосновения муж только вздрогнул и посмотрел на неё совершенно остекленевшими и бессмысленными глазами.
Фарида стояла на полустанке, сжимая в руках белую шаль. Голова кружилась от голода. На неё накатывала дурнота от того, что все вокруг суетились. Пассажиры что-то обменивали у крестьян, заполняли водой бидоны и кувшины. Весь пыл женщины вдруг пропал, она растерялась. Фарида плохо говорила по-русски и потому не решалась заговорить с кем-либо. Тут её окликнула женщина. Фонарь светил тускло, Фарида разглядела лишь непомерно большой нос и маленькие пуговки глаз. Крестьянка сказала тихим вкрадчивым голосом, не подходящим к её тяжёлой фигуре.
– На еду обменяешь?
– Да-да, на еду!
– Идём к саням. Вона где стоят, у водокачки.
Когда они с крестьянкой вошли в темноту, Фарида почувствовала острую боль, пронзившую затылок.
* * *
Гилимьян вышел из привычного состояния отупения, когда младшая дочь, которая уже несколько минут нудно хныкала, вдруг замолчала. Всё это время он, оказывается, машинально гладил Фаю по голове и даже что-то бормотал. Но утихла она вовсе не от утешений отца. Замолчать её заставил вопрос старшей сестры. Гилимьян не слышал, о чём его спросили, и вопросительно кивнул. Раиса, которая давно не видела участия со стороны отца, быстро и взволнованно затараторила:
– Папа, мама больше не придёт? Не придёт, потому что Фая всегда плачет, не может немножко потерпеть. Ревёт и ревёт, как будто коровушка. Папа, скажи, мама насовсем ушла?
Тут только Гилимьян понял, что его жена где-то задержалась. Все, кто выходил из вагона, уже вернулись, а она – нет. Мужчина попросил пожилую чету присмотреть за детьми, а сам выскочил на улицу.
Мужчина