они проехали Бруклин до самого Кони-Айленда. Сидя в вагоне, оба молчали, разглядывая пейзажи за окном – когда состав вылетел из-под земли и на высоте пятнадцати метров двинулся по рельсам. Иногда их взгляды пересекались, и на лицах у обоих возникала понимающая улыбка – они казались детьми, которые гордятся тем, что ходят в одну и ту же школу. Через полтора десятка километров поезд легкого метро стал замедлять ход. Бролен смотрел на возвышающиеся вокруг высокие, сменяющие друг друга коричневые башни, эти огромные бункеры с сотнями светящихся окон – уже начался вечер, – и тут он понял, что разглядывает здания с дешевыми квартирами и окнами, выходящими на море. Более чем где-либо, здесь чувствовалась ирония: людей рассадили по клеткам, но позаботились о том, чтобы сделать для них балконы с видом на ускользающую необъятную свободу.
Станция «Кони-Айленд» была пустынной, вестибюли пахли мочой. Зимой на пляж никто не ездил, разве что несколько пожилых обитателей квартала. Никаких туристов, само собой, они все свалили отсюда до весенней уборки.
Аннабель повела Бролена по пешеходной дорожке, вдоль которой стояли домики с закрытыми окнами; сверху на эти жалкие хижины с видом полного безразличия смотрели башни. Им попались полдюжины одетых в куртки «North Face» подростков, болтавших и слушавших назойливый рэп. Чересчур занятые беседой и разделом «косяка», они не обратили на пару пешеходов никакого внимания.
Прошли мимо парка аттракционов, которые, как и все вокруг, тоже впали в зимнюю спячку; парк напоминал морское животное, прячущее в темноте свой тощий скелет, образованный изгибами «русских горок».
Аннабель указала Бролену на лестницу:
– Здесь приятно гулять. Вы знаете Нью-Йорк?
– Я был тут несколько лет назад как турист. Но еще ни разу не попадал в Бруклин.
– Хотя, строго говоря, эта территория действительно относится к Бруклину, мы, можно сказать, на ничейной земле. Летом здесь рай для среднего класса, но зимой… простая оболочка, иллюзия. Но мне зимой тут нравится больше.
Они забрались по ступеням на променад Ригельмана – бесконечный деревянный настил, окаймляющий пляж. Ветер ворвался в волосы Аннабель и разметал ее косы; она зябко поежилась; Бролен стоял и смотрел, как в лунном свете блестит серый песок, и угадывал вдали – по шуму волн – темную морскую гладь.
– Большинство людей, живущих в Нью-Йорке, теряются, впервые попадая сюда, – заметила Аннабель.
– Меня это не удивляет.
Дыхание ветра, безостановочно гнавшего волны, было соленым. Аннабель сделала несколько шагов по настилу в сторону пляжа, Бролен присоединился к ней. Они шли медленно, понемногу подбираясь к кромке воды. Женщина, чуть-чуть волнуясь, стала подыскивать слова, чтобы нарушить воцарившееся молчание.
– Когда я спросила у вас, почему вы выбрали профессию частного детектива, я не хотела быть нескромной; надеюсь, вы не обиделись.
– Не оправдывайтесь. После того, что случилось в полдень, я должен вам кое-что рассказать. В общем, у меня в университете был профессор, который