А ведь уже поздравил мать с окончанием войны. Такой рыцарь был. Дальнейшая жизнь Ревекки Израйлевны была посвящена поклонению памяти сына: перенос его праха на площадь приграничного городка, сооружение памятника, поездки с выступлениями, организация культа в местной школе.
ТЕОРИЯ ЖЕРТВЫ
Смысл этой трагедии станет ясней, если учесть, что Жданек все никак не хотел зачинаться, несмотря на обильную массу нежных усилий мужа Ревекки, Адама Шпицера. Шпицеры были людьми состоятельными, но мать Адама что-то слишком много проиграла в рулетку. Перед мировой войной она умерла, а Адам закончил Сорбонну. Он был марксистом, но не понимал революцию… Не принимал?.. Ай, да нет же – мой муж ее ждал и готовил, но в Одессе бывали мертвые генералы на улицах, в чека ежедневно кого-то расстреливали, кругом стоял голод, хоть и были продукты… Он не мог понять всего этого. Не мог понять так, как мы это понимали… Ай, ну что значит «почему?» – потому что сознание у него было буржуазное. Он здесь был не жилец.
Романтические бредни буржуазного сознания толкнули Адама Шпицера под крестьянский топор, как только у его жены прекратились месячные. Он уехал с продотрядом в Белоруссию и не вернулся. И кстати, как раз в это время в Берлине родной брат Адама, Рудольф, писал свою знаменитую книгу «Теория жертвы». В ней он сетует, что «прошли героические времена Морфи», и связывает шахматный стиль последнего со стилем рассказов Эдгара По. Так расщепилась в братьях материнская страсть к игре.
Узнав о гибели мужа, беременная Рива бросилась к родственникам в голодный Херсон. И тут ее саму чуть не съели, заманив ломтем колбасы на подпольную бойню… Ай, ну мало ли как?.. Не продавать же человека на рынке кусками. Кто это купит? Котлеты делали, колбасу. Боже, что я пережила! У меня чуть выкидыш не был.
АБРАМ ОРГИАНЕР (ПРОДОЛЖЕНИЕ)
Но все равно Жданек родился в асфиксии, и на этом бы дело закончилось, если бы не Абрам Оргианер. Точно шайтан из машины, явился он из Туркестана вместе со всем своим семейством на голову в муках рожающей Ривки. Загорелый и страшный, заорал он на виды видавших врачей: я вас, как птах, постреляю, если вы мене его не оживите! И размахивал парабеллумом. Оживили-таки, за милую душу.
Студентка Ревекка Райзахер оставалась фактической матерью-одиночкой трех детей, пока настоящие мать и отец занимались государственным устроительством. Уже отчасти известно, что вышло из Дантона Абрамовича, а вот Марата Абрамовна навсегда сохранила в душе преданность своим родителям. И особенно отцу, которого страстно любила, хотя очень мало его знала. Тете Ревекке как-то удалось внушить ей, что нет на свете лучше, честней, красивей, умней и т. д. человека. Он был такой – такое лицо, такой чистый, такой светлый, что только вот смотреть и любоваться. Файкины подруги цветаевского темперамента, увидав его фотографию, аж визжат: какое лицо… белый офицер!!!
Ничего подобного, деточки, – красный подпольщик