иной, что не могли уже поведать никому о своих последних минутах. Впрочем, черт с ними, с последними минутами! Необъяснимое заключалось в том, что это не было фильмом! На белом полотне под музыку техасских вестернов планомерно прокручивалась моя собственная жизнь! И на экране был тоже я! Не артист, не двойник, а именно я! И Ганс был самый настоящий, и покойный Мак, и Дин-Гамбургер – один из лучших моих снайперов. Значит… Кто-то умудрился заснять нашу теплую компанию! Самым искуснейшим образом! И мы, экранные идиоты, гоготали и подшучивали, накачивались джином и безобразничали, ни о чем не догадываясь, не подозревая. Сюжет же, надо признать, раскручивался по всем правилам нынешних триллеров. Зрители требовали, чтобы кинобифштекс был обильно полит кровавым кетчупом, и милостивые режиссеры не видели причин, чтобы отказывать им.
Сначала взвилась в воздух машина Беса. Выписав двойное сальто, бежевая красавица со скрежетом проехалась по тротуару, подмяла зазевавшуюся старушку и чуть погодя жарко полыхнула. Потом по третьему этажу налоговых комиссаров жахнули из «мухи». Бил умелец и специалист. А потому обошлось без промаха. Кирпичики так и брызнули в стороны, толкаемые вздувающимся пламенем. Позднее мне доложили, что ракета угодила точнехонько в стол Муримова, этого хитрющего жука, который вместо традиционного тарифа однажды запросил с меня вдвое. За жлобство его и шлепнули. Без особого изюма, но быстро, профессионально и, как теперь мы имели возможность видеть, даже красиво. Еще минута багровых всполохов, и экран воспроизвел маленькое сафари, совершенное в прошлом году. Тогда, выпустив двоих чинуш в леса северного Урала, мы устроили на них честную охоту – без собак и всяких там микрочипов с радиомаячками. Воплотили, так сказать, роман Дэшила Хэммета в плоть и кровь. Хотя особой крови в общем-то не наблюдалось. Этим банковским жилеткам, никогда не отрывавшим геморройных задниц от пуховых кресел, можно было дать и втрое большую фору. Я даже предположил тогда, что отпусти мы их вовсе без погони, они и тогда бы непременно погибли. От холода, голода и мошкары. Парней, подобных Рэмбо, в реалиях не встретишь, и наша дичь уже на вторые сутки позволила себя настигнуть. Рыхлые дяденьки без сил лежали на земле и были не в состоянии сказать «мяу». Первым выстрелил Ганс, это камера показала предельно четко, а потом уже «флэшью» добавил я. Без садизма и прочих восточных причуд. И закопали их, кстати, вполне по-человечески. Чего пугать туристов косточками. Мы не пираты старика Флинта.
Сюжет продолжал раскручиваться по жесткой спирали, и когда алым мессивом брызнули потроха ребят Карихана, пытавшегося юлить со мной в прошлом квартале, я уже был на ногах. Первая оторопь прошла, я снова держал себя в руках. Наверное, Ганс ощущал нечто похожее, потому что моментально оказался рядом. Губы мои прыгали и кривились. Впервые я не знал, что сказать, в какую сторону науськать своих псов. И потому я просто рванул прочь из зала, кусая губы, стискивая кулаки.
Лишь в фойе, судорожно вздохнув, я покосился