со входящим в дом после работы отцом.
– Здоров, а ты что уже уходишь?
– Да, и я опаздываю.
– Ну, ты как всегда.
Я ничего не ответил и выбежал, захлопывая дверь, мои шаги направились к остановке.
Наверное, будет иронично сказать вам, что это последние слова, которые я от него услышал. Не знаю, но почему-то у нас с ним не было теплых отношений. Он был холоден и тем самым заразил и меня своей холодностью к происходящему, и поэтому в моменты его откровенности и рассказам о жизни (особенно его молодости) я не придавал должного, а стремился как можно поскорее это закончить и вернуться к своим делам. Весь в отца.
В следующий раз такого точно не произойдёт. Я точно налажу свой график, я точно поменяю расписание, но вот насчёт пунктуальности, скорее всего, нет, я этим ещё со школьных лет не отличался, поэтому помню, как половина уроков начиналась для меня со слов извинений перед классом и учителем за опоздание.
Но вот и встретились с Николаем. А он сильно поменялся со школьных лет. Николай заметно подрос, исхудал, заменил толстые, как казалось, пуленепробиваемые очки тонкими, почти незаметными, элегантными спицами…
Его лицо приняло благородный утончённый вид, а голубые глаза выдавали в нем возможного сердцееда. Он был так рад встрече, что сразу же полез меня обнимать, чуть ли не целовать. Всё такой же простой и добрый, заметил я. Пока моё высочество опаздывало, он уже взял весь необходимый нам алкоголь и, как только я подошел, сразу вызвал такси…
Мы ехали почти молча, лишь пара фраз обрывала тишину провонявшего ароматизатором салона, я даже не знал, куда мы направляемся. Смотря в окно на яркий от сияний фонарных столбов и вывесок город, решил уточнить, куда мы держим путь, мне тут же был дан ответ, что в родной дом Николая, где раньше жили его родители… Жили… наверное, не стоит вдаваться в подробности, как он потерял всю семью, потому что он не вдавался, а я и не хотел расспрашивать, боясь обидеть. Если Николай опускал эту тему, значит, так и нужно…
Не знаю, почему я в принципе на это согласился, учитывая то, что у меня нет животной тяги к алкоголю, а головная боль после него и возможная тошнота накидывала на это узел полного идиотизма. Хотя какой смысл врать, я знаю, знаю, что хотел просто на время сменить обстановку, разбавить скуку и однообразный ход и мыслей, и действий. Конечно, в этом нет ничего зазорного и негативного, каждый может расслабиться, но признавать, даже пусть и у себя в голове то, что ты бежишь от своего уклада жизни, куда и к кому—то, с кем не особо желаешь проводить время, наталкивает на размышление о твоем уровне наслаждения жизнью. Пусть мне и не на что жаловаться, это не отменяет того факта, что я с натянутой улыбкой и задумчивостью на лице сижу здесь, а не в своей кровати…
ГЛАВА 2. СЛАБОСТЬ ИЛИ БЕЗЫСХОДНОСТЬ?
Для меня есть люди по страшнее убийц, это те,
кто вкладывают в твою голову орудие убийства —
мысль о ничтожности
Бог