аваз, гүя кургашын.
Күрдем кебек базар чиратында
Горур башын Фәтхи Бурнашның.
Кем чираты?
Мыек асларыннан
Саркып чыга зәһәр усаллык.
Диварларны җимермәкче булып,
Башын бәрә Шамил Усманов.
Кем чираты?
Дөньяларның бүген
Сугым базарына тиң чоры.
«Исән булса башлар, кайтырбыз!» – дип
Саубуллаша Кәрим Тинчурин.
Кем чираты?
Хөр фикердән бүген
Гүр китүгә адым атлыйсы…
«Хөр мәмләкәт!» диеп, зинданнардан
Аваз сала Һади Атласи.
Кем чираты?
Бар кешеләр өнсез:
Юк шаярган, көлгән, уфтанган.
Аваз килә: «Мә, партия, мине!» —
Соңгы бүләк аңа Туфаннан.
…Кем чираты?
Корбан сорый заман…
Кыйммәтрәк илдә кем хакы?
Тукай корбан – Татар бистәсендә,
Төркиядә – Гаяз Исхакый.
Кем чираты?
Оча миллион башлар…
Ил атасы гүя котырган?!
Кем чираты?
…Күзләремне ачсам,
Базар чиратында мин торам…
Тирә-юньдә кабер салкынлыгы.
Мин ашыгып чыгам базардан.
Урамда – яз. Илдә – Җиңү язы!
Аермасын язмыш язлардан.
Очередь
Татарским писателям и поэтам
с трагической судьбой
Что рифмам май и славы ратной свет —
Кружить кружат, а в строчки не ложатся…
Ну что ж, пока к стихам дороги нет,
Хотя б до рынка можно прогуляться,
Кипящего, как в день, когда взлетел
Победный флаг под небо над Рейхстагом…
Мясник базарный, ас разделки тел,
Кроит их здесь, что ножницы бумагу:
Сверкнул топор – упала голова;
Сыщи попробуй рубщика толковей…
Здесь всё товар: у этого – халва,
У этой – рыба, а у этих – совесть.
Здесь не в почёте разве что стихи,
А прочее всегда имеет цену.
И голова дешевле требухи
На площади торговой неизменно.
Тесак заточен, навыки прочны,
А крови тут давно не замечают…
Народов отчим смотрит со стены —
По головам ягнят своих считает,
И под стеною каждую из шей
Под взглядом этим ломит всё сильнее.
И мясника движенья всё точней,
И усача улыбка веселее…
И в голосе отчётливей металл —
Свинец, и сталь, и тяжесть патронташа.
Чья очередь? Вот я в толпе узнал
Горящие глаза Фатхи Бурнаша.
Чья очередь? Убийственна, как яд,
И неизбывна злоба – суть тиранов.
Вот бьётся, пробивая каземат,
О стенку головой Шамиль Усманов.
Чья очередь? Средь множества миров
Наш – место бойни или смертной бури.
«Вернёмся, если не снесут голов», —
Прощаясь говорил Карим Тинчурин.
Чья очередь? Молчание в строю,
Ни смеха в нём, ни толкотни весёлой.
«Возьмите,