свете звезд.
Зеленый Дракон был тем самым поездом, на котором ездил всегда старый джентльмен. Старый джентльмен обладал приятной наружностью, и детям что-то подсказывало, что он к тому же и просто приятный джентльмен, а это ведь далеко не всегда совпадает. Лицо его было свежим и гладко выбритым, а шевелюра – совсем седой. Воротнички он носил до странности необычной формы, да и фасон цилиндра его несколько отличался от тех, которые дети видели на головах у других джентльменов. Конечно, они не сразу в нем все разглядели и сперва заметили от него одну только руку.
Это случилось однажды утром, когда они, оседлав забор, ожидали Зеленого Дракона, который, согласно времени на часах Питера, полученных им среди прочих подарков на последний день рождения, опаздывал уже на целых три с четвертью минуты.
– Зеленый Дракон едет туда, где находится папа, – сказала Филлис. – Вот был бы он настоящим драконом, мы могли бы остановить его и попросили бы передать от нас папе привет.
– Драконы не так относятся к людям, чтобы приветы передавать, – знал толк в подобных вещах Питер.
– Ошибаешься, – возразила Филлис. – Драконы прекрасно себе служат людям. Конечно, сперва их нужно как следует приручить. Зато потом они все что хочешь берут и приносят, и их даже можно кормить из рук, как каких-нибудь спаниелей. Мне вот интересно, почему папа нам никогда не пишет?
– Мама сказала, что он пока слишком занят, но скоро уже напишет, – откликнулась Бобби.
– А давайте, когда Зеленый Дракон будет проезжать мимо, помашем ему, – предложила Филлис. – Вдруг он окажется настоящим и передаст привет папе. А если нет, ведь от нас не убудет из-за того, что мы зря помахали.
И вот, когда наконец Зеленый Дракон вырвался с шумом и криком из темного своего убежища, которым ему служил туннель, все трое, встав на забор, принялись изо всех сил махать ему носовыми платками. И, конечно же, никому из троих не пришло в голову задуматься, чистые они у них или нет, а они были очень даже нечистые.
Из окна вагона первого класса показалась рука и помахала им в ответ. На редкость чистая, заметим, рука с газетой, принадлежавшая старому джентльмену.
С того самого дня у детей и поезда в девять пятнадцать обмен махательными приветствиями превратился в традицию.
Дети, особенно девочки, очень хотели бы верить, что старый джентльмен встречается по делам с их папой, и сколь бы туманно ни представляли они себе их эти дела и встречи, им словно виделось наяву, как он рассказывает папе о трех его детях, которые, встав на забор в сельской местности, машут ему про свою любовь, не пропуская ни одного утра, выдалось ли оно сухим или мокрым.
Потому что теперь им разрешалось гулять в любую погоду, что было просто немыслимо, пока они жили на прежнем месте. Возможность с удобством гулять в дождь и слякоть им предоставила тетя Эмма, к которой они теперь за это испытывали запоздалую благодарность, а заодно и немного стыдились, что были к ней не совсем справедливы, пусть она им и казалась тогда не особенно симпатичной.