в искренность и честность других людей по отношению к себе. Если это и была жизнь, то лишь наполовину, и то худшую. В действительности, подозревал Игорь, он просто боялся жить по-настоящему, без оглядки и страха. Возможно, это было мудро, с одной стороны. Но с другой стороны – просто безумие, признавал он по здравому размышлению.
«Жизнь слишком коротка, – рассуждал он, словно в бреду, – чтобы беречь ее на черный день, будто положив на депозит. Можно просто не успеть начать жить, как придет время умирать. Не говоря уже о том, что булгаковский Воланд был абсолютно прав – жизнь человеческая может окончиться внезапно, в любой момент, и тогда уже точно будет поздно жалеть о том, что многого не успел…»
Эти мысли и раскаяние зрели в нем давно, но до этой ночи он гнал их прочь, не находя в себе силы изменить свою жизнь, идущую по накатанной колее, обеспеченную и, в общем-то очень комфортную. Но встреча с женщиной, считающей себя русалкой и страдающей от разлуки с любимым, потрясла его, заставила по-иному взглянуть на собственное существование. Он уверял себя, что идет на рассвете в парк Сосновка, чтобы найти там не лешего, а самого себя.
Любомира, скорее всего, просто не существует, думал он, да и женщина на Пироговской набережной, вероятно, была обыкновенной сумасшедшей, для которой реальный мир превратился в сказку. Но это ничего не меняло.
«Пусть вся эта история выдумана, и нет ни русалки, ни лешего, но я-то есть! И сейчас, может быть, впервые в своей жизни, я поступаю неразумно, но зато по собственной воле, а не потому, что мне кто-то это навязывает». Игорь был чрезвычайно горд собой, думая так. Он был уверен, что при любом исходе этой истории с завтрашнего дня начнет новую жизнь. Игорь еще не знал, чем она будет отличаться от прежней, об этом еще надо было подумать, но решение было принято.
«Как не преминул бы заметить Илья Артурович, dixi, – вспомнил он вдруг привычку старого букиниста употреблять по любому поводу латинские выражения, и невольно рассмеялся. – Я сказал. И сказанное обжалованию не подлежит».
Так, смеясь, Игорь и вошел в парк Сосновка.
Скрестив ноги наподобие рыбьего хвоста, Айи, гибко извиваясь всем телом, стремительно плыла по течению. В таком темпе она могла двигаться часами. Иногда она заплывала из Большой Невки в Финский залив, а из него – в Балтийское море и возвращалась обратно, не ощущая усталости. Однако сегодня она направлялась в противоположную сторону. И вскоре оказалась там, где они впервые встретились с Любомиром.
Это люди полигамны, и за свою жизнь один человек может любить многих. Русалки и лешие однолюбы. Они могут полюбить только раз и навсегда. И никакая другая любовь уже не оживит их сердце, не взволнует кровь, не осветит счастьем глаза. Лишившись возлюбленного, они обречены на одиночество или смерть от тоски. Из всех живых существ еще только лебеди способны на такую жертвенность. Если погибает один лебедь, то второй поднимается в небо и камнем падает вниз, убивая себя. Когда Айи узнала об этом, то не удивилась. Она и сама поступила бы точно так же, узнай о смерти Любомира. Но пока он был жив, будет жить и она. И день за днем, век за веком возвращаться на место их первой встречи.
Она