на противоположную платформу, где пожилой мужчина, который следом за ней вышел из автобуса и спустился в метро, разговаривал с женщиной-полицейским. Даже издалека он выглядел паршиво. Лицо стало серым, и, судя по всему, он тараторил, не контролируя себя. Костлявой рукой с опухшими костяшками он вцепился в рукав полицейского. Вики вновь обратила внимание на своего спутника и спросила:
– А что с метро? Его закрыли на ночь?
– Да. – Майк махнул в конец платформы. – Хочу, чтобы Джейк снял пальчики и исследовал нишу. – Вспышки говорили о том, что фотограф еще работает. – Не тот случай, когда мы можем обернуться за пару минут. – Майк спрятал руки в карманах пальто и нахмурился. – Хотя по тому, как Транзитная комиссия кудахтала, можно подумать, мы закрыли метро в час пик, чтобы арестовать за разбрасывание мусора.
– А по-твоему, с чем мы имеем дело?
Вики насколько могла открыто спрашивала Майка, ощутил ли он то же, что почувствовала она, чем бы это ни было.
Он пожал плечами.
– Это ты мне скажи: ты рисковала, чтобы оказаться в самой гуще этой заварушки.
– Я была на месте, – рявкнула она. – Ты бы предпочел, чтобы я проигнорировала ситуацию?
– У тебя не было при себе оружия, не было прикрытия, ты понятия не имела, что здесь происходит. – Челлучи слово в слово воспроизвел тот же перечень, что она зачла себе раньше. – Ты не могла все забыть за восемь месяцев.
– А что бы ты сделал? – проскрежетала она сквозь стиснутые зубы.
– Уж не стал бы пытаться убить себя только ради того, чтобы доказать: я все еще могу.
Воцарившаяся тишина обрушилась на нее, словно цементные блоки, и Вики сжала зубы под ее весом. Неужто все так и было? Она уставилась на мыски ботинок, затем снова подняла глаза на Майка. При росте в метр семьдесят семь ей редко приходилось задирать голову, чтобы посмотреть на мужчину, но Челлучи с его метром девяносто три заставлял ее чувствовать себя почти крохотной. Она ненавидела это ощущение.
– Если мы снова о том, как я уволилась из полиции, то я ухожу.
Майк устало поднял обе руки, показывая, что сдается.
– Ты права. Как всегда. Прости. Мы не будем говорить о прошлом.
– Ты поднял эту тему, – бросила она враждебно, но ей было все равно, как прозвучала фраза. Ей стоило прислушаться к своему инстинкту и уйти сразу после того, как она дала показания. Она была не в своем уме, когда решила остаться в досягаемости Челлучи.
У него дернулась челюсть.
– Я же извинился. Давай, играй в суперженщину, если тебе так этого хочется. Но, может, – добавил он сдавленным голосом, – мне не хочется видеть, как тебя убьют. Может, я не готов забыть о восьми годах дружбы…
– Дружбы?
Вики почувствовала, как приподнимаются брови.
Челлучи запустил пятерню в волосы, оттягивая локоны: он всегда использовал этот жест, когда пытался усмирить свой гнев.
– Может, я не готов забыть о четырех годах дружбы и четырех годах секса из-за какого-то