Поскольку я недавно пытался покончить с собой, мне стоило бы выражаться осторожнее.
Мы следим за игрой и обсуждаем, что во вторник она улетит в Новый Орлеан и там некому будет доставать ей что-нибудь с верхних полок, потому что я-то остаюсь. Когда я собираюсь сказать ей кое-что из фильмов для взрослых, Томас мощным ударом подбивает Дэйва Толстого. Брендан уверяет, что даже у него в ушах звенит. Конечно, парня с защитной жировой прослойкой все жалеют… А мне, блин, по голове двинули, и никто, кроме моей собственной девушки, и слова не сказал. По ходу, теперь я под ее личной ответственностью.
Играть остаются только Томас, Брендан и А-Я-Псих. По ходу, Томасу или Брендану придется срочно отращивать яйца, а то А-Я-Псих выиграет, пальцем о палец не ударив. Брендан очень неудачно кидает мяч (но не буду же я смотреть на него с укором), он откатывается к моей маме и соседям.
– Сейчас принесу, – вызываюсь я: надо же проверить, могу ли я после такого удара ходить. На удивление, я даже не шатаюсь и не дергаюсь, как игрушка с отходящим контактом. Я подхожу к маме, беру у нее из рук мяч и кидаю Брендану.
– Жестко играют.
– Скучаю по шарикам с водой, – вздыхает мама.
– То есть когда мы обстреливали А-Я-Психа бутылками с водой, тебя все устраивало?
– Боюсь, бедному мальчику уже ничего не страшно, – вздыхает мама чуть громче, чем надо. Соседи – я их вроде бы знаю, но при этом мы не знакомы, если вы понимаете, о чем я, – хихикают.
С ними стоит женщина, которую я типа как бы точно знаю. У нее незабываемые пронзительные зеленые глаза и взъерошенная копна огненно-рыжих волос. Она похожа на зажженную свечку.
– Привет, приятель, – произносит рыжеволосая красавица; у нее британский акцент с легкой ноткой южного Бронкса.
– Эванджелин! – едва не выкрикиваю я.
Когда-то она была моей няней, и я был в нее безумно влюблен. Так странно видеть у нее в руках алкоголь… В детстве я никогда не видел, чтобы она пила; хорошие няни не пьют при детях.
– Я бы тебя обнял или типа того, но я дико вспотел и, ну, воняю…
Девушка отставляет пиво и смело меня обнимает. Ерошит мне волосы, заглядывает в глаза:
– Вот ты какой, Аарон Сото девять лет спустя… Симпатяга вырос. Небось за тебя все красавицы передрались?
– У меня одна-единственная девушка, – гордо заявляю я. А классное ощущение – сказать своей первой любви, что уже занят. А вот не надо было меня отшивать после марафона «Могучих рейнджеров»!
– Замечательная девушка, у которой он вчера, оказывается, ночевал, – ворчит мама. – Мне даже не сказал!
– Как тебе Лондон? – спрашиваю я Эванджелин, будто не замечая маминого ворчания. Если я не путаю, няня старше меня всего лет на девять-десять. – Ты же разбила мне сердце ради учебы за границей! – Когда она уехала, я плакал днями напролет, но сейчас, конечно, ни за что не признаюсь.
– Да, я изучала философию в Королевском колледже. Хотя, если бы можно было отмотать время вспять, я бы лучше с тобой в машинки играла, чем слушала про всех этих досократиков.
– Столько лет ждал этих слов! – улыбаюсь я. – Надолго