реальность?». Игнорируя острую сердечную боль, мышечную крепатуру32, разбитые губы и озноб, я садилась в машину, непослушными ледяными пальцами справлялась с ремнём безопасности, а независимое сознание пыталось анализировать ситуацию: «После всех драматичных отношений и такое пренебрежение?! С каким диагнозом мне ещё предстоит знакомиться и жить?».
Открылась задняя дверь, и баритон напомнил:
– Ты забыла. – Варварски сгрузил в багажник и на заднее сидение охапки цветов. – Они твои. Ты заслужила. – И ушёл, не оборачиваясь.
Перед лобовым стеклом промелькнули кованые ворота, высоченная ограда. И вдруг смазанная вспышка. На дороге вырос идол со скрещёнными руками на груди:
– Я тебя знаю? – Гордон с подозрением вгляделся в лицо водителя.
– Нет, – бесстрастно обронил водитель и поднял стекло, но я уловила на грани слышимости: «А должен». Мимо уже проплывала непроходимая разросшаяся чаща, как живой заслон хозяйской усадьбы, и наконец облетевшая тополиная аллея, несколько домов, а я в задумчивости крутила кольцо на безымянном пальце.
«Заслужила?! – меня ошпарило. – Меня отослали. В такси. Нагую. Использованную. Словно проститутку! Видимо, ему совсем уж худо».
– Сударыня? Нам куда?
Я оторвала платок от опухших губ:
– Ах, да, конечно. Здесь, близко, по посёлку. – Обхватила себя руками, съёжилась и старалась не двигаться, чтобы не выдать себя голыми коленями. Молодой мужчина бросил внимательный взгляд на притихшую клиентку:
– Вам нужна помощь? Я хороший слушатель. Артём. – Я успела отметить его деликатность, но меня уже трясло в предчувствии развязанной интонации, прямых намёков и откровенных предложений. Мой «род занятий» казался настолько очевидным. Отрицательно качнула головой. Тон водителя окрасился искренней обеспокоенностью. – Звоните. В любое время суток. Мой навигатор в Вашем распоряжении. – Мне вручили визитку и, аккуратно выгрузив груду переломанных цветов прямо перед крыльцом, оставили трясущуюся наедине со своим позором.
Сырой бульвар, словно поздний прохожий, поднял ворот, втянул голову, откупаясь от ненастных сумерек редкими фонарями. Раскачиваясь на стылом ветру, тополиная аллея поскрипывала в тумане. Я не успела стыдливо оглядеться, как покинутый в спешке, тёмный дом огласился душераздирающими завываниями.
– Ох! Девочка, прости! – Собака сбивала с ног и, благоговейно прижимая уши, стелилась по полу и с трудом сдерживалась от невероятных наскоков, которые контуженая хозяйка вряд ли смогла бы выдержать. Прихватив второй телефон, мы уже были на заднем дворике. Удостоверившись в том, что её больше не оставят в одиночестве, Ли обнюхивала промёрзшую опавшую листву. А я размышляла над планом реабилитации в глазах возлюбленного. Мой энтузиазм прервал видеозвонок.
Я сделала глубокий вдох, отключила камеру и приготовилась к разносу:
– Мама?! Как у вас дела? Как тётя Верочка? Иван? Вы познакомились с двоюродной сестрой Гордона? –