В летнем брючном костюме цвета хаки. С тёмно-бордовыми волосами, туго собранными на затылке. Похудевшая, повзрослевшая до той чудесной черты молодой женщины, когда приходит одновременно всё: истинная острота ума, томление духа и красота тела, пусть даже в коварном образе обольстительной ведьмы. Это была она. Тамара.
Точилин не ожидал такой слабости от виновника нынешнего безобразия – Тимофея Лемкова. Будто снятое с вешалки тяжёлое, грязное пальто путевого обходчика далёкого железнодорожного полустанка, карманы которого набиты болтами и гайками, Лемков вдруг звучно рухнул за спиной Тамары на бетонный пол. Гостья брезгливо поддёрнула плечиками, искоса глянула на упавшего и спросила:
– Опять водку жрёте, алкаши? – и покачала укоризненно головой. – Ба-а-а! Знакомые все лица, рожи, морды.
– Кого, интересно, к лицам отнесли, – прохрипел Точилин. – Тебя что ли, Тим?
– Нав-верно, – отозвался чернокожий Тима. Он по-прежнему стоял на четвереньках на полу, затаил дыхание, чтобы сдержать судорожную икоту.
Артур безмолвно вернулся на диван, присел рядом с Точилиным, как совершенно посторонний гость, воспитанный человек, сложил руки на коленях, разгладил складки на своих потёртых дешёвых брючках.
– Что за вонища у вас? – возмутилась Тамара. – Неужели нельзя проветрить помещение? Живёте как свиньи в хлеву!
Она говорила высокомерным тоном повелительницы.
– К вашему сведению, мадама, свиньи в хлеву не живут, – вежливо возразил Артур. – В хлеву живут овцы, козы и… козлы, – добавил он осторожно и совсем некстати.
– И бараны!! – продолжала воинствующая Тамара. – И даже свиньи так не живут! Ферштейн?!
Увидев, что Точилин, Ягодкин и негр в белой рубашке даже не пошевелились и никак не отреагировали на падение хозяина мастерской и на её возмущение, она повысила голос:
– Что сидите, как остолопы?! Поднимите товарища. Видите, – глубокий обморок у человека!
– О, господа, это наш Тима так низко пал, – фальцетом пропел Артур, заглянул под лавку.
Поднялся, наконец, с четверенек чёрный Тима, отряхнул стальные брюки. Он был красавцем этот плод трагической любви русской женщины и африканца. Высоченный, под два метра, стройный, как греческий атлет. От негроидной расы у него был только шоколадный цвет кожи и слегка приплюснутый нос. В остальном Тима являл собой великолепный человеческий образчик совершенства.
– Это ещё кто? – изумилась Тамара, чуть отступила, оглянулась, будто только что поняла, в какой вертеп попала.
– Негр, – запросто ответил сам чёрный Тима. – Ты хорошо видишь глазами, белая женщина?
– Нормально, – испуганно прошептала Тамара. – Откуда негр?
– Фром Нью – Джерси, – пояснил Тима-сын, продолжая отряхиваться от пыли и грязи, налипшей на стальные брюки.
– Джерси? – переспросила Тамара, по чисто женской традиции делая ударение на «и». – Костюмчик из джерси? Ткань такая? Новый материал?
– Совсем