дочиста обглоданные кости и ошметки одежды.
– Вот те раз, – озадаченно брякнул старик.
– Что это?! – воскликнул Димон. Внутри у него снежным комом росла паника.
– Друзья твои – вот что, – сварливо бросил Тимофей Иваныч.
– Кто… кто мог…
– Да я почем знаю.
Димон задыхался. Его захлестнула волна животного страха.
– Дай-ка топорик сюды, – приказал дед. Димон, словно робот, протянул ему топор.
Тимофей Иваныч подошел к ели, уселся на корточки спиной к спутнику и принялся что-то делать. Димон тупо глядел перед собой. В голове не было ни одной внятной мысли.
– Трое их было, говоришь? – произнес дед, не оборачиваясь.
– Трое, – бесцветным голосом ответил Димон.
– Эт зря. На какую тропинку, говоришь, вы у развилки свернули, ежели слева считать?
– На третью.
– В какой дом, ежели считать слева, заглянули погреться?
– В третий.
– Сколько тут валунов?
– Три.
– Сколько я табе историй нынче рассказал?
– Три, кажется.
– Твоя правда, малец.
– И что?! – Паника уступила место раздражению. – Не верю я в эти ваши хреновы сказки! Вы ЗНАЕТЕ, кто их убил!
– Хе-хе! – недобро усмехнулся дед.
– Чего смеетесь?!
Димон сжал кулаки и двинулся к старику. Тот поднялся на ноги – словно пружина распрямилась.
– Ты погоди, сынок, – сказал Тимофей Иваныч, все еще не оборачиваясь. В руке он сжимал топор. – Не торопись. Некуда табе торопиться.
Димон остановился в растерянности: дедов голос звучал слишком спокойно. Настолько невозмутимо, что пугал.
– Я табе не сказал кой-чаво про бабу Три Лица. Когда ей надо, она может человеком прикинуться. Легче легкого. Ну, и на всякие другие чудеса горазда.
Старик стал расти, разбухать – пока не сделался почти в два раза выше Димона, а заодно и в несколько раз шире. Раздался тугой щелчок. То лопнула дедова обескровленная оболочка. Кучей тряпья и сухой кожи она упала на снег.
Великан, одетый в шубу из желтоватого материала, стоя спиной к Димону, издал отрывистый рев – тот самый. Повернулся неспешно.
Из отороченного выдранными с корнем человечьими волосами капюшона выглядывал кусок красного мяса, а из него высунулись три лица. То были лица убитых друзей – посинелые, мертвые. Три рта одновременно раскрылись, словно приводимые в движение внутренним механизмом.
– Вот и ты попался, – произнесли в унисон три жутких голоса.
– Вы… ты же… ты же сказал… сказала, что… – Димон тщетно пытался собрать в кучу расползающиеся слова.
– Что нападаю на путников, только когда их трое? Так то ж в сказе. А так-то и на одного могу. И на пару. И на четверых… А ты никак по правилам захотел? – с усмешкой полюбопытствовала баба.
Не в силах выдавить ни звука из пересохшего горла, Димон закивал – авось пронесет.
Баба