Русский лес. Василий Иванович Беленников

лучше, чем у остальных учеников. Ну, это ещё больше возвышало его в собственных глазах. До равноправного отношения с односумками он не снисходил. Хотя прекрасно отдавал себе отчёт, что если отойти от жёстких канонических правил и подобраться к божественному естеству образа, то «игреева мазня» врядли уступала его «живописи». Ну, это так, положа руку на сердце. На самом деле, он кривил душой и держал дистанцию превосходства. К тому и были существенные причины. Писал он быстрее, охотнее, а потому работал продуктивнее. По рукам не получал. Обладал деловой хваткой и репутацией. Да и сам из себя был красив и статен. Не то что некоторые… И через это, по принципу, кто не работает, тот не ест, не гнушался подметать игреевы куски в трапезной – «всё равно добро пропадёт – съест ещё кто-нибудь другой». Это происходило, когда Игр отбывал у Федермутер очередное наказание в алтарном углу кельи. Причём Маляр, как и всё делал, уминал его порцию так продуктивно быстро, что девчонки, которые сердобольно сочувствовали Игрею как безнадёжно неисправимому и старались потихоньку приносить ему из трапезной хотя бы вторые блюда, глазом моргнуть не успевали! Тогда Оленя – старшая из них – великодушно отряжала ему (Игру) своё второе. Что, кстати, шло ей только на пользу. Она к тому времени задевичилась. Всё чаще заглядывалась на Маляра, как он работает… над чем… Его легкомысленную небрежность по отношению к однокашнику ему прощала. А то, что свой скудный монастырский кусок отдавала ближнему своему (Игрею, например, а иногда и Маляру самому) делало её только стройнее. Ну, по этим же самым причинам и милее, конечно! Малярово криводушие её нисколько не смущало и не отталкивало. Наоборот, она считала это качеством деловым, необходимым условием успешности в жизни. В частности – семейной. Тут уже сказывалась Нютина школа.

      Нюта же Маляра понимала, но недолюбливала принципиально. Хоть никогда и не наказывала. Оставляла ему возможность исправиться естественным образом, под влиянием обстоятельств. Резонно размышляя, перемелется, мол, – мука будет… Наказывать, надо сказать, не за что и было. Он всё делал по её правилам. Но нахватался этих правил, в основном, без её помощи. Ещё до неё. Где-то нахватался. У маляра, наверное. По этой причине часто, без нужды неуместно, демонстрировал свою осведомлённость и самостоятельность. Поэтому всё чаще в палитре их отношений возникал лёгкий мотив соперничества. Маляра всё больше тянуло на особицу. На особицу на Нютином поле. Вот в чём дело. Тут возникал некоторый парадокс положений. Поле было, определённо, Нютино, но на Маляровой, по праву, земле. Вот такая загогулина получается!