российские реалии. Окончательной ясности внутри у меня не было. Посему я взяла паузу, чтобы послушать мир, окружающее пространство и себя. Благо до родов оставалось время.
Пространство в лице друзей семьи, коллег и знакомых при имени Эдвард Минин интеллигентно молчало, потупив взор. Иногда говорили, что «да, это что-то царское…» Это тешило мое неокрепшее материнское эго, но больше тяготило. Раз за разом в воздухе повисал немой вопрос. Из тех, когда что сказать не знаешь, но оценивать не позволяют врожденное чувство такта и приобретенная интеллигентность.
С этим вопросом мы поехали отмечать Новый год на Волгу к друзьям и родителям мужа. Кострома, Иваново, Ярославль… Туда, где купола, монастыри, местами разбитые в хлам дороги. И по мере того, как мы удалялись от Северной столицы, у меня все больше нарастал когнитивный диссонанс. Пока мы колесили по заснеженным полям и равнинам, радио Европа + казалось все более чужеродным, а репертуар ДДТ все более органичным. Эдвард выглядел также нелепо, как надпись Sale на рынке в Сопелкино.
Сутки спустя, мы миновали Дуравино и Винниково, монастыри и храмы, дальнобойные кафе… Трасса уперлась в небольшой городок на Волге, городок – в погост, погост – в поле. За полем стоял домик с баней во дворе и оливье на столе. Там нас ждали друзья. И когда под бой курантов ВВП произнес речь, от которой в кругу неглупых людей повисло недоуменное молчание, снова вернулись к теме имени. На тот момент она меня уже порядком задолбала.
Судьбу Эдварда решил друг семьи, минуя интеллигентное молчание и политкорректные формулировки «за все хорошее – против всего плохого». Жестко как водопроводная вода, от которой с ногтей сходит Shellac и не пенится даже заморский Фейри, он спросил:
«Какой нахуй Эдвард?! Эдвард Дмитриевич Минин?! Вы ебанулись?!»
Я выдохнула. В одной этой фразе для меня прозвучали все немые вопросы последних месяцев разом, а следом пришло облегчение. Так часто происходит в системах (корпоративной, семейной, групповой), где спадает напряжение, когда нечто скрытое становится проявленным.
Мы с мужем погостили у родных, съездили в Кострому. В Свято-Троицком Ипатьевском монастыре я купила пару икон. Затем мы снова вернулись в Питер – город деликатных формулировок, вежливых пауз, изысканных зданий и европейских интерьеров. Я принимала клиентов, разбирала детские вещи и на физкультуре для беременных училась класть палочку на плечи коромыслом и тянуться вперед ивушкой, умиляясь давно забытым метафорам.
Из окна квартиры елкой искрила башня Газпрома. Тогда же ВВП распустил парламент, сделал перестановки и, по слухам, обеспечил себе «царствование» на годы вперед. Зато на первого ребенка теперь давали материнский капитал. Что с ним делать, не совсем понятно, но как будто бы поддержка…
«Сегодня читал в новостях про обвиняемого с отчеством Эдвардович», – сказал муж. – Не понравилось».
«Мне тоже», – поддержала я.
Так мы единогласно дали Эдварду отставку и решили, что назовем сына Александр.